Глава одиннадцатая

ТЮРЬМА В САЛАМАНКЕ

Было бы несправедливо упрекать в недобросовестности монахов, которые, услышав проповеди Игнатия, забили тревогу перед властями предержащими.

Со времени мятежа Лютера Испания была наводнена людьми, искусно сеявшими учение монаха-отступника. Их звали «проповедни­ками» или «иллюминатами».

Инквизиция преследовала этих новых апостолов с усердием, кото­рое сегодня нам представляется несколько преувеличенным. Однако быстрота, с которой распространялась Реформация, доказывает, что опасения защитников веры не были напрасными.

Среди всех монашеских Орденов, которые поставляли в универси­тет преподавателей и студентов, Орден Святого Доминика занимал первенствующее положение. В монастыре Святого Стефана жили тог­да знаменитые наставники. Было ли известно в Саламанке судебное решение, вынесенное в Алкале еще до приезда туда Игнатия, мы не знаем. Через 10-12 дней после своего прибытия Игнатий исповедовал­ся у одного из доминиканских отцов, так как еще со времен Манрезы питал к этим монахам чувство благодарности. Велико же было его удивление, когда он услыхал от доминиканца: «Наши отцы хотели бы побеседовать с вами». «Пусть будет так во имя Господа!» — ответил Игнатий. В условленный день он пришел в монастырь. Настоятель отсутствовал; были его заместитель, исповедовавший Игнатия свя­щенник и еще один монах. Все вместе они отправились в часовню.

Заместитель любезно сообщил Игнатию о том, что они получили о нем превосходные сведения. «Мы узнали, что вы проповедуете по апостольски; и все-таки нам хотелось бы получить более подробные сведения о вашей жизни. Чему вы учились?» Игнатий дал им отчет о своих кратковременных занятиях в Барселоне и Алкале. «И что вы проповедуете?» — «Я не проповедую, я просто беседую о божествен­ных предметах с людьми, желающими слушать меня». — «И о чем вы беседуете?» — «То об одной добродетели, то о другой, для того, чтобы прославить их; то об одном пороке, то о другом, для того, чтобы обли­чить их». — «Вы не учены и говорите о добродетелях и пороках! Никто не может говорить о них иначе, как во имя науки или от Святого Духа. Вы не говорите во имя науки, следовательно, вы говорите от Духа Свя­того?

Игнатий подумал и после минутного молчания заявил: «Я не считаю нужным продолжать разговор об этом». — «Как сегодня, когда столько ложных учений вводят в заблуждение людей, вы отказываетесь ска­зать, чему вы учите?» — «Отче, я ничего прибавлю к тому, что уже ска­зал, — лишь настоятели могут заставить меня говорить». Так как всякие уговоры оказались бесплодными, заместитель объявил: «Хорошо, но тогда вы должны задержаться. Мы сделаем все необходимое для того, чтобы вы заговорили». — «Где же мне оставаться?» — спросил Игнатий. — «В часовне», — ответил заместитель; и все монахи вышли. И пока церковные судьи решали, как поступить с Игнатием, двери часовни оставались запертыми.

Игнатий провел в монастыре три дня, но никто не говорил с ним по его делу. Он питался вместе с монахами. Ему дали келью, и многие отцы посещали его. Он свободно говорил с ними о Боге, и большинст­во относилось к нему благосклонно.

Между тем монастырь решил обратиться к епископу с просьбой рассмотреть дело Игнатия. Епархиальное начальство посадило его в тюрьму, где его долго допрашивали. Вместо защиты Игнатий передал свои бумаги — это были Духовные Упражнения.

Впервые знаменитая книга попала в руки церковного Суда. Через несколько дней Игнатий предстал перед четырьмя судьями. Все они ознакомились с его книгой.

Его спрашивали о Троице, об Евхаристии. «Я не учился этому», — сказал Игнатий. И тем не менее в его речах не смогли обнаружить каких-либо заблуждений.

Что касается Упражнений, то тут обсуждался лишь один пункт: разница между смертным и повседневным грехом. «Не ученый человек не должен отваживаться на определение этого пункта». Игнатий отве­чал им: «Верно или нет то, что я сказал? Если неверно, осудите меня».

Доктора не смогли найти чего-либо достойного осуждения в уче­нии Игнатия, и заседание суда было закрыто

И все-таки Игнатий провел в тюрьме еще двадцать два дня; затем его освободили, дабы он мог выслушать приговор: «Нет никаких заблуждений ни в его жизни, ни в его учении. Игнатию дозволено про­должать говорить о божественных вещах, но он не смеет определять, что есть грех смертный, а что есть грех повседневный без предвари­тельного четырехлетнего обучения».

Не нужно было быть большим церковником, чтобы заключит!, что если нет никаких заблуждений в книге Игнатия, то он может продол­жать объяснять ее, как она есть.

Однако Игнатий возражал: «Я не могу согласиться с этим пригово­ром, ибо, не осуждая меня ни в чем, вы затыкаете мне рот и мешаете мне оказывать посильную помощь ближнему. Тем не менее, пока я нахожусь в юрисдикции Саламанки, я повинуюсь».

Он был освобожден... И Игнатий принял решение — он отправится в Париж.

«Странное решение, — возражали ему друзья, — ведь сейчас идет война между Испанией и Францией! Каким опасностям вы себя подве­ргаете». Игнатий улыбался и не возражал.

Очевидно, внутренний свет озарял его...

И действительно, Сам Бог звал его в этот город. Сегодня нам легко понять причину... Монмартр — одно из священных мест Парижа, и там, сам того не подозревая, ждал его некий человек. То был ФРАНЦИСК КСАВЕРИЙ.