Глава четвертая

ЛОЙОЛА

Замок Лойола (называемый сегодня Святым Домом) по внешнему виду остался таким же, каким знал его Игнатий.

Он представляет собой как бы куб, со стороною шестнадцать мет­ров, на каменном цоколе с двухэтажной надстройкой. Стены нижнего жилья, двухметровой толщины, сложены из плохо обтесанных камен­ных глыб, бесхитростно сложенных, но способных выдержать при­ступ и бомбардировки. В прежние времена эта грубая кладка доходила до крыши. Однако мятежи наваррских феодалов вынудили кастиль­ского короля издать в 1457 г. эдикт, предписывающий разрушение всех укрепленных замков. Через несколько лет эдикт был отменен, и тогда владыки Лойолы вновь отстроили свое полуразрушенное жили­ще, возведя его из легких кирпичей, положенных на уцелевший камен­ный цоколь. Сверху замок можно было бы принять за дачу, если бы тонкие башни на четырех его углах не притязали на внешность укре­пленного замка прежних лет.

Игнатий прибыл сюда в первых числах июня.

Главный фасад замка обращен на север. Над аркой стрельчатых, готических ворот грубо высеченный, из черного камня, герб Лойола.

Главный фасад замка обращен на север. Над аркой стрельчатых, готических ворот находится грубо высеченный из черного камня герб Лойол.

Ворота Святого Дома вводят в маленький, вымощенный плитами двор. Сейчас на дворе, с левой стороны, помещена бронзовая группа, представляющая, в натуральную величину, раненого Игнатия, лежа­щего на носилках, несомых двумя французскими солдатами в шлемах. Раненый, с закрытыми глазами, кажется обессиленным. Борзая собака пытается лизнуть его повисшую руку.

Эта живая группа заставляет нас пережить возвращение домой пок­рытого славою и побежденного в Памплоне Игнатия; находящаяся же напротив, справа, изящная статуя рыцаря, изображает его таким, каким он был до ранения.

Придя в Лойолу, солдаты подняли раненого в его спальню. Вскоре открылось, что тряска во время длинного пути привела в расстройство его перевязки. Приглашенные хирурги объявили о необходимости новой операции, которую сам Игнатий назовет «бойней».

Эту «бойню» он перенес с величайшим самообладанием; лишь силь­но сжатые кулаки выдавали его страдание. «Но, — рассказывал он отцу Гонзалесу де Камара, — после операции мне становилось все хуже. Я не мог больше есть и даже ощущал признаки близкой смерти».

Врачи мало верили в его выздоровление. И в день Святого Иоанна Крестителя больному посоветовали исповедоваться. Он получил по­следние таинства — его причастили и соборовали накануне дня Свято­го Петра, так как было объявлено, «что, если не будет улучшения до полуночи, его можно считать умершим».

Святой Иоанн Креститель был покровителем семьи его матери, а Святой Петр — покровителем рода Лойол. Святой Петр, которого Игнатий всегда почитал, пришел ему на помощь. Ночью произошло улучшение. На следующий день он был вне опасности.

«Выздоровление, — рассказывает Игнатий, — шло быстро». К нес­частью, хирурги, лечившие его, плохо справились со своей задачей. «Выше колена, — говорил святой, — одна кость торчала над другой, вследствие чего нога стала короче, и, кроме того, эта кость настолько выдавалась, что нога приобрела уродливую форму. Не будучи в сос­тоянии привыкнуть к этой мысли и считая, что этот как бы нарост меня уродует, я спросил хирургов, могут ли они удалить его. Мне ответили утвердительно, причем прибавили, что боль будет еще силь­нее, чем испытанная до сих пор, так как для операции потребуется много времени».

Игнатий мужественно перенес и эту операцию. Кость была спиле­на, после этого с помощью особого устройства начали постепенно вытягивать ногу. В течение долгих дней больной лежал с закреплен­ной в это устройство ногой. Это время он называет мученичеством, и продолжалось оно до конца июля. И только в первых числах августа больной вступил в период окончательного выздоровления.

Почувствовав себя лучше, Игнатий выразил желание прочитать один из тех рыцарских романов, которыми он так увлекался, когда жил у казначея Кастильского Двора.

Если судить по сохранившимся завещаниям Лойол, в их замке не было библиотеки. Здесь можно было найти лишь «Жизнь Иисуса Христа» картезианца Рудольфа и один том Житий святых». Книги эти, вероятно, были привезены невесткой Игнатия, набожной Магда­линой де Араос.

Наш больной должен был удовольствоваться ими...

Говорят, что человек, избежавший смерти, ощущает прилив жиз­ненных сил. Однако предложенные ему книги вовсе не соответствова­ли его наклонностям, и можно предположить, что вначале он рассеян­но перелистывал их.

Его больше привлекали воспоминания, более живые, чем когда-либо. Ах, эти дорогие воспоминания!.. Эти феерии славы, завоеванной острием шпаги... Да, он был побежден в Памплоне, но что это значит, раз невредима честь! Несомненно, героизм его был плохо вознаграж­ден! Его бывшие начальники, да и сам император, для которого он жертвовал собою, даже не потрудились узнать, что с ним случилось... Одни лишь его победители вели себя по-рыцарски... Но храбрость может победить судьбу. Карл V увидит его вновь, увидит его снова на службе, верного вплоть до смерти.

Прибавим, что мечтал он и о других победах ...

Среди дам Кастильского Двора он заметил одну, отличавшуюся от других. «Она была больше маркизы, больше герцогини», — скажет он. Он думал о Жермэн де Фуа, второй жене Фердинанда-Католика и племяннице Людовика XII. Ей было 23 года, когда умер ее муж. Ее французские связи закрыли ей все доступы к королевским почестям после восшествия на престол Карла V; ей оставалось только исчез­нуть. И она действительно удалилась в монастырь, но скоро покинула его, и в 1519 году вышла замуж за немецкого принца, маркиза Бранденбургского. Однако вскоре после свадьбы маркиз скончался. И вновь Жермэн стала свободной, вновь стала кумиром Игнатия.

«Я думал о ней, — сознавался он, — 3-4 часа подряд, не замечая, как бежало время, размышляя о средствах, чтобы достичь ее, о ратных подвигах, которые я совершу в ее честь». При этом он не отдавал себе отчета в призрачности и неосуществимости своих мечтаний из-за оче­нь высокого ранга этой дамы.

Между тем для разнообразия время от времени он открывал благо­честивые книги. И находил их уже менее скучными. Очевидно, душа его была создана так, что увлекалась красотою всюду, где бы ее ни находила. Читая Жития Святых, он дышал воздухом, насыщенным героизмом, и героизмом ему неизвестным, но о котором он, со свойст­венной ему честностью, вначале говорил: «героизм этот отличен от моего, и он выше моего», и с большим самомнением прибавлял: «неу­жели я не способен на него?»

Отрицательный ответ означал бы собственную недооценку... Но вдруг опять всплывало прошлое. Мечты о молодом императоре и пре­красной даме снова всецело его захватывали.

Мы не знаем, сколько дней было посвящено этим мечтам...

Но один факт несомненен, факт, определяющий особенность его обращения. Бывают обращения, называемые «молниеносными». Ничего подобного не было в обращении Игнатия. Оно было рассудочным. Но будем осторожны. Он не стал сравнивать, как сделал бы любой другой человек, величие и подлинную красоту обоих мечтаний. Отнюдь нет! Он был поражен тем, что после чтения нескольких страниц из «Житий святых» или «Жизни Иисуса Христа» им овладевал непости­жимый мир, а мечты о славе или любви, напротив, оставляли впечатле­ние пустоты.

Таким образом, полнота — с одной стороны» и пустота — с другой.

Нет сомнений: то было наглядное претворение в жизнь высокого урока, преподанного Христом самарянке: «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять; а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать во век». (Иоан. 4, 13-14). Из этого каждодневного божественного опыта, Игнатий вывел следующее неожиданное заклю­чение:

«Два противоположных духа действуют во мне. Первый меня смущает: он от дьявола. Второй меня умиротворяет: он от Бога».

«Таково было, — сообщил он отцу Гонзалесу де Камера, рассказывая ему о своем обращении, — мое первое созерцание в области духовной».

«Первое», так как он будет постоянно погружаться в «умные» созер­цания.

Святой Игнатий — святом, наделенный даром рассуждения. Таким будет характер его духовности. Изумительно, что с первых же шагов на пути к совершенству он следовал правилу, данному святыми апос­толами, хотя в то время еще не был знаком с их писаниями.

«Испытывайте духов» (1 Иоан. 4, 1). Испытывайте духов, вас вдох­новляющих.

Другое заключение было сделано им после чтения евангельских рассказов из «Жизни Христа». Он решил по выздоровлении сразу же отправиться в Святую Землю, чтобы увидеть те места, где жил и умер Господь. Таким образом Христос входил в его жизнь.

И очарование величиями и радостями земными, которое до сих пор владело им, стало меркнуть. Неожиданное и чудесное посещение — ПОСЕЩЕНИЕ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ — окончательно укрепило его в новом духе.