8. Сборка
То, что было
артикулировано, должно быть смонтировано. Текст выполняющего
упражнения подразумевает два вида сборки: повтор и
повествование. Повтор — важнейший элемент педагогики
Упражнений.
Прежде всего, это буквальный повтор, то есть повторение
упражнений в целом, в их общей последовательности и в
деталях: пережевывание
(по слову самого Игнатия). Далее следует перебирание в
памяти, которое совершается по старой классической
схеме summatio,
резюмирования, — весьма
популярная практика в течение столетий: на седьмой день
третьей Недели Игнатий рекомендует перебрать в памяти и
осмыслить всю совокупность Страстей. Наконец, еще один
вид повтора — повторение с вариациями, которое состоит в
том, чтобы взять какой-либо предмет и рассматривать его с
разных точек зрения. Если, например, я стою перед неким
выбором и мысленно останавливаюсь на одном из решений, то
я должен взвесить, что последует за этим решением в день
моей смерти, затем — в день Страшного суда. Повторение
заключается в том, чтобы исчерпать все «существенные
стороны» предмета: он рассматривается вновь и вновь, с
небольшими вариациями, пока не будет обретена
уверенность, что исследованы все относящиеся к нему
моменты. Сложная модель игнатианского повтора может быть
представлена в виде четверичной формулы, исчерпывающей,
как утверждают, суть четырех Недель Упражнений:
1) Deformata reformare,
2) Reformata conformare,
3) Conformata confirmare,
4) Confirmata transformare
[1]
. Посредством двух корней и
четырех приставок достигается не только полнота высказывания,
но и повтор — как при сборке, когда детали слегка заходят друг
за друга, обеспечивая надежность стыка. Игнатианский повтор не
механичен; он выполняет функцию запора, или, точнее,
перегородки: повторяющиеся фрагменты подобны стенкам — или
пазам — сборной конструкции.
Второй вид сборки —
повествование. Под повествованием надлежит понимать, в
формальном смысле, любой дискурс, наделенный такой
структурой, в которой термины обладают различенностью,
относительной свободой (то есть допускают альтернативные
варианты и, как следствие, провоцируют напряженное
ожидание), способностью к сжатию (резюмированию) и
расширению (позволяют до бесконечности вставлять
второстепенные элементы). Все эти характеристики свойственны
медитациям, которые разработал Игнатий, расчленив
полномасштабное евангельское повествование на эпизоды,
приведенные в конце Упражнений под именем
тайн. Эти медитации можно резюмировать (такое резюме
дается, как правило, в одной из преамбул: это
история,цицероновский рассказ (narratio), изложение фактов, rerumexplicatio — первичное развертывание темы). Медитации
также можно распространить, расширить, как прямо
указывает Игнатий. Наконец, они обладают выраженным
свойством нарративной структуры — способностью
провоцировать напряженное ожидание: хотя история Христа
известна и не заключает в себе никаких сюжетных
неожиданностей, ей всегда можно придать драматическое
звучание, воспроизвести в ней ту напряженность, которая
потом рассеивается, как смутная запоздалая тень.
Обращаясь к повествованию о жизни Христа, выполняющий
упражнения не должен спешить: ему следует исчерпывающим
образом проживать каждый промежуточный эпизод, выполнять
каждое упражнение в полной отрешенности от последующего,
не допускать слишком раннего, несвоевременного прихода
утешения, — одним словом, переживать захватывающую
напряженность чувств, если не фактов. Эта нарративная
структура придает «тайнам», на которые Игнатий расчленяет
повествование о Христе, нечто театральное, уподобляющее
их средневековым мистериям: они представляют собой
«сцены», которые выполняющему упражнения предстоит
прожить, как своеобразную
психодраму.
В самом деле,
выполняющий упражнения призван вжиться как в повествование,
так и в повтор. В каждом повествовании он должен повторять
то, что его подавляет, утешает, ранит, восхищает; он должен
пережить события, отождествив себя со Христом: «просить о
страдании вместе со страдающим Христом, о терзании вместе с
терзаемым Христом». По своей сути Упражнения подразумевают
удовольствие
(в том двойственном смысле, который мы сегодня признаем за
этим словом). Театр Игнатия не столько риторичен, сколько
фантазматичен: в нем «сцена» фактически означает
«сценарий».
[1]
Примечание переводчика.
1) Обезображенное исправить; 2) исправленное
образовать; 3) образованное укрепить; 4) укрепленное
преобразовать.

|