8. Сборка  

То, что было артикулировано, должно быть смонтировано. Текст выполняющего упражнения подразумевает два вида сборки: повтор и повествование. Повтор — важнейший элемент педагогики Упражнений. Прежде всего, это буквальный повтор, то есть повторение упражнений в целом, в их общей последовательности и в деталях: пережевывание (по слову самого Игнатия). Далее следует перебирание в памяти, которое совершается по старой классической схеме summatio, резюмирования, — весьма популярная практика в течение столетий: на седьмой день третьей Недели Игнатий рекомендует перебрать в памяти и осмыслить всю совокупность Страстей. Наконец, еще один вид повтора — повторение с вариациями, которое состоит в том, чтобы взять какой-либо предмет и рассматривать его с разных точек зрения. Если, например, я стою перед неким выбором и мысленно останавливаюсь на одном из решений, то я должен взвесить, что последует за этим решением в день моей смерти, затем — в день Страшного суда. Повторение заключается в том, чтобы исчерпать все «существенные стороны» предмета: он рассматривается вновь и вновь, с небольшими вариациями, пока не будет обретена уверенность, что исследованы все относящиеся к нему моменты. Сложная модель игнатианского повтора может быть представлена в виде четверичной формулы, исчерпывающей, как утверждают, суть четырех Недель Упражнений: 1) Deformata reformare, 2) Reformata conformare, 3) Conformata confirmare, 4) Confirmata transformare [1] . Посредством двух корней и четырех приставок достигается не только полнота высказывания, но и повтор — как при сборке, когда детали слегка заходят друг за друга, обеспечивая надежность стыка. Игнатианский повтор не механичен; он выполняет функцию запора, или, точнее, перегородки: повторяющиеся фрагменты подобны стенкам — или пазам — сборной конструкции.

Второй вид сборки — повествование. Под повествованием надлежит понимать, в формальном смысле, любой дискурс, наделенный такой структурой, в которой термины обладают различенностью, относительной свободой (то есть допускают альтернативные варианты и, как следствие, провоцируют напряженное ожидание), способностью к сжатию (резюмированию) и расширению (позволяют до бесконечности вставлять второстепенные элементы). Все эти характеристики свойственны медитациям, которые разработал Игнатий, расчленив полномасштабное евангельское повествование на эпизоды, приведенные в конце Упражнений под именем тайн. Эти медитации можно резюмировать (такое резюме дается, как правило, в одной из преамбул: это история,цицероновский рассказ (narratio), изложение фактов, rerumexplicatio — первичное развертывание темы). Медитации также можно распространить, расширить, как прямо указывает Игнатий. Наконец, они обладают выраженным свойством нарративной структуры — способностью провоцировать напряженное ожидание: хотя история Христа известна и не заключает в себе никаких сюжетных неожиданностей, ей всегда можно придать драматическое звучание, воспроизвести в ней ту напряженность, которая потом рассеивается, как смутная запоздалая тень. Обращаясь к повествованию о жизни Христа, выполняющий упражнения не должен спешить: ему следует исчерпывающим образом проживать каждый промежуточный эпизод, выполнять каждое упражнение в полной отрешенности от последующего, не допускать слишком раннего, несвоевременного прихода утешения, — одним словом, переживать захватывающую напряженность чувств, если не фактов. Эта нарративная структура придает «тайнам», на которые Игнатий расчленяет повествование о Христе, нечто театральное, уподобляющее их средневековым мистериям: они представляют собой «сцены», которые выполняющему упражнения предстоит прожить, как своеобразную психодраму. 

В самом деле, выполняющий упражнения призван вжиться как в повествование, так и в повтор. В каждом повествовании он должен повторять то, что его подавляет, утешает, ранит, восхищает; он должен пережить события, отождествив себя со Христом: «просить о страдании вместе со страдающим Христом, о терзании вместе с терзаемым Христом». По своей сути Упражнения подразумевают удовольствие (в том двойственном смысле, который мы сегодня признаем за этим словом). Театр Игнатия не столько риторичен, сколько фантазматичен: в нем «сцена» фактически означает «сценарий». 

[1] Примечание переводчика. 1) Обезображенное исправить; 2) исправленное образовать; 3) образованное укрепить; 4) укрепленное преобразовать.