6. Древо
Запечатленная в
божественном образе артикуляция есть смежность; она
принадлежит к синтагматическому порядку и соответствует той
оппозиции единиц в лоне фразы, которую лингвисты называют
«контрастной». Язык Игнатия тоже заключает в себе набросок
системы виртуальных, или парадигматических, оппозиций.
Игнатий неустанно обращается к той преувеличенной форме
бинарности, каковой является антитеза: например, вся вторая
Неделя определяется оппозицией двух царств, двух хоругвей,
двух полей, принадлежащих Христу и Люциферу и противоречащих
друг другу по своим атрибутам. Любой знак превосходства
непременно предполагает лишенность, на которую он структурно
опирается в своем означивании: премудрость Бога и мое
невежество, Его всемогущество и моя немощь, Его праведность
и мое нечестие, Его благость и мое зло, — все это
парадигматические пары. Известно, что Якобсон определил
«поэтику» как актуализацию и расширение некоторой системной
оппозиции на уровне речевой цепи. Дискурс Игнатия состоит из
таких расширений, которые, если изобразить их графически,
предстанут в виде сети из узлов и растяжений: сети
относительно простой, потому что ее разветвления суть
раздвоения (в XIV — XV вв. их называли именно
бинарными,
двойственными, поскольку они подразумевали сознательный
выбор). Но эти расширения могут принимать чрезвычайно
сложный вид при умножении разветвлений. Тогда
развертывание дискурса уподобляется древу — форме,
которая очень хорошо известна лингвистам. Вот набросок
древа первой Недели:

Бесполезно
пытаться представить себе непрестанное древовидное
разветвление игнатианского дискурса: оно ширится на
глазах, как некая схема управления, регулирующая все
изменения спрашивания в языке, — или, другими словами,
регулирующая создание шифра, способного побудить Божество
к ответу. Упражнения
— это немного машина, в кибернетическом смысле слова: в
нее вводится голый «факт», составляющий материю выбора, а
на выходе мы получаем, конечно, не автоматический ответ,
но закодированный вопрос, который именно поэтому
оказывается «приемлемым» (в том смысле, какой это слово
может иметь в лингвистике). Мы увидим, что древо Игнатия
имеет своей парадоксальной целью уравновесить
все элементы выбора, а не поставить в привилегированное
положение один из них, как можно было бы ожидать. Ибо то,
что здесь подвергается кодированию, есть мольба о Божьем
знаке, но не сам этот знак.

|