ЭПИЛОГ. ОЖИДАНИЕ ПАРУСИИ  

Разделение и соединение. Отделение дурных элементов Мира и «соприединение» элементарных Миров, которые каждая верующая душа созидает вокруг себя в труде и страдании. Вселенная вокруг нас преобразуется и созревает под воздействием этого двойного, еще почти полностью скрытого движения. 

Порой нам кажется, что все бесконечно и однообразно повторяется в истории Творения. Время тянется слишком длительно в сравнении с быстротечностью наших индивидуальных жизней, а совершающееся преобразование слишком пространно и слишком глубинно в сравнении с нашими поверхностными и ограниченными представлениями, — именно в силу этого мы не можем увидеть развитие всего, что неустанно созидается — через Материю и Дух и благодаря им. Поверим Откровению, полностью подтверждающему (уже здесь) наши наиболее человеческие предчувствия. Под банальной оболочкой вещей все наши очищенные и спасенные усилия постепенно рождают Новую Землю. 

Когда-нибудь, говорит нам Евангелие, медленно нарастающее притяжение между Человечеством и Богом достигнет предела, поставленного возможностями Мира. И это будет конец. Подобно молнии, сверкнувшей от полюса до полюса, всюду внезапно обнаружится незаметно возросшее Присутствие Христа. Оно заполнит лик Земли и сметет все преграды, которыми его, казалось, сдерживали покровы Материи и взаимная непроницаемость душ. И тогда под воздействием наконец-то освобожденных истинных свойств бытия, увлекаемые силон, в которой проявится способность соединяться, присущая элементам Вселенной, ее духовные атомы зай­мут, или во Христе, или вне Его (но всегда под Его влиянием), место блаженства или страдания, предназначенное им в живой структуре Плеромы. «Ибо, как молния исходит от Востока и видна бывает даже до Запада... Пока не пришел потоп и не истребил всех: так будет и пришествие Сына Человеческого» (Еванг. от Матфея, гл. 24, ст. 27, 39). Подобно молнии, пожару, потопу, притяжение Сына Человеческого охватит весь круговорот элементов Вселенной, чтобы соединить их в Его Теле или покорить их Ему. «Ибо, где будет труп, там соберутся орлы» (Еванг. от Матфея, гл. 24, ст. 28). 

Так завершится воцарение Божественной Среды. 

Бесполезны попытки предугадать время и характер этого невместимого события, и Евангелие предупреждает нас об этом. Но мы должны ждать его. 

Ожидание — напряжение, всеобщее и действенное ожидание Конца Мира, или Исхода для Мира, — это главное дело христиан и, может быть, главная отличительная черта нашей религии. 

Исторически это ожидание, подобно факелу, всегда указывало путь нашей вере. Израильтяне непрестанно «чаяли»; и первые христиане тоже — поскольку Рождество, которое, казалось бы, должно было обратить наши взоры к прошлому, лишь направило их еще дальше вперед. Ненадолго появившись среди нас, Мессия дал Себя увидеть и осязать только затем, чтобы, став еще более светоносным и непостижимым, вновь исчезнуть в глубинах будущего. Он был здесь. Но теперь мы должны снова и снова ждать Его, — и на этот раз не только малая общ ина избранных, но более, чем когда-либо, — все человечество. Господь Иисус придет тем быстрее, чем сильнее будет наше ожидание. Именно сконцентрированность наших желаний должна вызвать Парусию. 

Во что же превратили мы, христиане, это ожидание всего двадцать веков спустя после Вознесения, — мы, кому вслед за Израилем было поручено хранить на Земле неугасимый огонь этого желания? 

Увы, несколько ребяческое нетерпение, наряду с искажением перспективы побуждавшее первое христианское поколение верить в скорое возвращение Христа, принесло разочарование и сделало нас недоверчивыми. Сопротивление Мира Добру мешало нашей вере в Царство Божие. Некий пессимизм, может быть, побуждал нас думать, что Мир решительно плох и неизлечим... Тогда мы позволили огню почти погаснуть в наших уснувших сердцах. Конечно, мы с большей или меньшей тревогой видим, как приближается наша собственная смерть. И, конечно, мы продолжаем молиться: «Да приидет Царствие Твое» и сознательно трудимся ради него. Но на самом деле много ли среди нас таких, чьи сердца трепещут от безумной надежды на преображение нашей Земли? Где те, кто плывет в нашей земной ночи, устремляясь к первым проблескам реальной Зари? Где те, в ком нетерпеливая тоска по Христу если не превысила (как нужно было бы), то хотя бы уравновесила поглощенность любовью или человеческими интересами? Где христиане, которые жили бы (и не по обязанности только, а по убеждению) столь же горячей надеждой на продолжение Воплощения, как многие гуманисты живут мечтой о новом Граде? Мы твердим, что мы бодрствуем в ожидании Учителя. Но на самом деле если мы хотим быть искренними, то вынуждены будем признать, что ничего больше не ждем. 

Нужно во что бы то ни стало возродить пламя. Нужно любой ценой воскресить в себе жажду и чаяние великого Пришествия. Но где искать источник этого обновления? Прежде всего, несомненно, — в возрастающей силе притяжения, которой Христос непосредственно воздействует на Своих верных. А еще? — В возрастающей заинтересованности, обнаруженной нашей мыслью, в подготовке и свершении Парусии. Как же возбудить в себе эту заинтересованность? Осознавая все более тесную связь между торжеством Христа и успехом того дела, которое пытается созидать на Земле человеческое усилие. 

Мы без конца об этом забываем. Сверхприродное — это закваска, душа, но еще не весь организм. Оно приходит преобразить «природу», но не может обойтись без Материи, которую та ему предлагает. Если евреи в течение трех тысяч лет ждали пришествия Мессии, то это потому, что Он представлялся им увенчанным славой их народа. Если ученики апостола Павла жили в нетерпеливом ожидании Великого дня, то это потому, что от Сына Человеческого они ожидали, что Он даст личное и конкретное решение проблемам и несправедливостям жизни. Жажда Неба может существовать только тогда, когда она во что-то воплощена. В какую плоть облечем мы сегодня свое ожидание? 

В плоть великой всецело человеческой надежды. Оглядим Землю вокруг себя. Что происходит на наших глазах в людском множестве? Откуда появился этот беспорядок в Обществе, эти тревоги и волнения, эти вздымающиеся волны, эти бродячие и сливающиеся течения, эти все новые грозные, ужасные толчки? — Человечество, по-видимому, переживает кризис роста. Оно начинает смутно осо­знавать, чего ему не хватает и на что оно способно. На его глазах, мы говорили об этом в самом начале, Вселенная становится все светлее, подобно горизонту, из-за которого вот-вот взойдет солнце. Оно предчувствует и ждет. 

Ощущая, подобно всем прочим, это притяжение, христианин, как мы уже говорили, порой удивляется и беспокоится. Не идолу ли собирается он поклониться? 

Наш очерк о Божественной Среде, теперь уже завершенный, по­могает ответить на эти опасения. 

Нет, мы, ученики Христовы, должны без колебаний овладевать той силой, которая нуждается в нас и в которой нуждаемся мы сами. Напротив, чтобы не дать ей угаснуть и тем самым не зачахнуть самим, мы должны разделять стремления, по сути подлинно религиозные, которые сегодня с небывалой силой заставляют людей ощущать необъятность Мира, величие разума, священную ценность всякой новой истины. Именно в этой школе нынешнее поколение христиан вновь научится ждать. 

Мы издавна питаем эту надежду: развитие Мира, и особенно Мира человеческого, не есть конкуренция с Богом и напрасная трата дарованных Им сил. Чем более великим будет человек, тем большего единства, сознательности и власти над своими силами достигнет человечество, — и тем прекраснее станет Творение, а поклонение — совершеннее, тем более будет обретать Христос для Своего мисти­ческого распространения Тело, достойное воскрешения. Не может быть у Мира двух вершин, как не может быть двух центров у одной окружности. Звезда, которую ожидает Мир, не умея еще ни назвать ее по имени, ни верно понять ее запредельность, ни даже распознать ее самые духовные, самые Божественные лучи, — это именно Христос, которого мы ждем. Чтобы желать Парусии, мы должны лишь позволить самому сердцу Земли биться в нашей груди, христианизируя его. 

Зачем же, о маловерные, бояться развития Мира или сердиться на него? Зачем безрассудно множить предостережения и запреты: «Не ходите... не пытайтесь... все известно: Земля пуста и стара, на ней больше нечего искать...» 

Напротив, все предпринимать ради Христа! На все надеяться ради Христа! Ничем не пренебрегать! Вот истинная христианская позиция. Обо жить — не значит разрушить, но пересоздать. Мы никогда не узнаем всего того, что еще ждет Воплощение от сил Мира. Наша жажда возрастания человеческого единства никогда не будет достаточной. 

Подними голову, Иерусалим. Посмотри на гигантскую толпу тех, кто строит, и тех, кто ищет. В лабораториях, мастерских, пустынях, на заводах, в огромном общественном горниле — ты видишь их, всех этих трудящихся людей? Так вот, все взращиваемое ими в искусстве, в науке, в мысли, — все это для тебя. Раскрой же свои объятия и сердце и вбери, подобно Господу твоему Иисусу, этот поток, наводнение этих соков человечества. Прими эти соки, ибо без их крещения ты зачахнешь без желаний, как цветок без воды; и сохрани их, потому что без твоего солнца они бессмысленно разойдутся по бесплодным стеблям. 

Слишком сильное искушение Мира, неодолимый соблазн Мира — где они теперь? 

Их больше нет. 

На этот раз Земля может с силой захватить меня своими гигантскими руками. Она может наполнить меня всей своей жизнью или вновь обратить меня в прах. Она может облечься в моих глазах всей своей прелестью, всеми ужасами, всеми тайнами. Она может опьянить меня своим ароматом осязаемости и единства. Она может повергнуть меня на колени в ожидании того, что зреет в ее лоне. 

Ее чары уже не могут повредить мне с тех пор, как она для меня уже вышла за пределы и стала Телом Того, Кто есть Сущий, и Того, Кто грядет. 

Божественная Среда. 

Тьенцянь, ноябрь 1926 — март 1927. 

Примечание французского издателя. 

В марте 1955, то есть на исходе своей жизни среди нас, о. Тейяр де Шарден, возвращаясь к «Божественной Среде», писал в своем последнем Исповедании Веры: «Уже давно, во "Вселенской Литургии" и в ",Божественной Среде", я попытался перед лицом этих едва наметившихся во мне устремлений вы разить свой восторг и изумление. 

Сегодня, после сорока лет непрерывных размышлений, я опять чувствую потребность рассказать о том же самом главном видении, и изложить его в зрелой форме — в последний раз . 

Я поведаю о нем не с такой свежестью и пылом, как в момент первой встречи, но все с тем же восхищением — и той же увлеченностью ..» 

Никакой труд этого великого Верующего не должен быть понят вне этого «главного видения» Божественной Среды — видения (всегда подразумеваемого, если даже оно прямо не выражено) Христа всего во всем и Вселенной, которую на всем протяжении ее эволюции движет и пронизывает Собой Бог. 

Таким образом, «Божественная Среда» проливает полный свет на «Феномен Человека».