ГЛАВА 8   

ТЕЛО  

Каждый занимающийся медитацией должен думать и о своем теле, поскольку Братец Осел просто не позволит себя игнорировать. Есть практики, где взаимодействие ума и материала не столь важно и тонко, как здесь. Возможно, и Св. Павел сталкивался с этим. В какие-то моменты он даже не знал, был он в теле или вне тела, – Бог только знал. 

Когда вы обращаетесь к восточным религиям, внимание к телу обостряется. Нечто начинает происходить с ним, и медитация является искусством, которое учит использованию глаз, легких, живота, позвоночника и т.д. Кроме того, важно и место для медитации, будь то чистая, полуосвещенная комната или открытое пространство. И, конечно, медитация полезна для умственного и телесного здоровья. В храме вам могут сказать, что дзен способствует защите от холода и гриппа и что при постоянной практике у вас больше шансов избежать угрозы какого-либо заражения. 

Однажды я участвовал в курсах медитации в храме дзена около Киото. Ведущие говорили о йоге, об эзотерическом буддизме и дзене. Затем мы безмолвно сидели в большом зале. Еще мы делали специальные йогические упражнениями – для развития наших способности. Последние были подготовкой для входа в самадхи, и я действительно верю, что они могут способствовать этому. Мы прослушали лекции о технике медитации – как растягиваться и расслабляться, как правильно сидеть и так далее; один из ведущих демонстрировал большую схему человеческого тела, с помощью которой он объяснял расположение чакр (центров психической энергии, о которых говорит йога); был проведен курс «дыхания» через тело и прочее. В конце каждой медитации мы пели в унисон: «Ом, шанти, шанти, шанти!» 

Удивительным было вообще отсутствие какой-либо веры. Казалось, никто ни в малейшей степени не интересуется тем, во что верят или не верят другие участники, и никто, насколько мне помнится, даже не упоминал имени Бога. Это были строго медитационные занятия, и лишь физические аспекты затрагивались. Они же, тем не менее, обсуждались весьма детально, вплоть до влияния медитации на сексуальную жизнь. 

Я оказался единственным христианским лектором и, скажу откровенно, был немного озадачен. Я чувствовал, что все, что мог бы сказать, было не вполне уместным. Я ведь не мог объяснять людям, как стоять на голове или растягивать бицепс. Так что трудно было говорить о Боге на этом собрании. Но можно ли говорить о христианской медитации вне Бога? Наконец я воспользовался репликой одного из докладчиков, который утверждал, что медитация далеко не ограничивается всего лишь телом, а должна простираться в мир духа и в космические измерения реальности. Это, я почувствовал, было наилучшим приближением к Богу в подобном собрании. 

В общем, я узнал здесь многое. Это был приятный и полезный уикенд, испорченный только тем, что один парень храпел и стонал всю ночь в нашей общей комнате, так что я не спал и минуты. Впрочем, остальных, кажется, это не особенно беспокоило. Несомненно, они были лучшими йогами, чем я. Или, возможно, у них были более крепкие нервы. 

Христианам следовало бы думать больше о роли тела в процессе молитв. В конце концов, есть многое, что следовало бы рассказать впервые приступающим к медитациям. Это особенно важно для современных людей. Многие могут задаваться вопросами о существовании Бога и существовании жизни после смерти, но лишь ярые максималисты подвергнут сомнению существование своего собственного тела. Так почему бы не начать с того, в существование чего они верят, и через тело выйти в космос и к Богу? Таким образом, медитациям могут быть обучены даже маловеры – те, которых беспокоит совесть или боязнь, что Бог умер. Они ведь всегда согласятся просто сесть и дышать. Для них медитация становится исследованием, и я обнаружил из скромного опыта в нашем собственном медитационном зале в Токио, что люди, которые начинают поиск в этом направлении, в конце концов находят Бога. Не антропоморфного Бога, которого они отвергли, но высшую сущность, в которой мы живем, двигаемся и пребываем. И тело в данном случае оказывается первичным, а Бог приходит в конце. 

Дело в том, что западная молитва – не достаточно «внутренняя» – она поглощается мозгом и не достигает глубоких слоев тела, где содержится сила, генерируется духовность. Но теперь мы можем даже научно изучать физические аспекты медитации – благодаря экспериментам таких институтов, как буддийский университет Комазава в Токио. При исследовании физического состояния человека, занявшегося дзеном, студенты измеряют дыхание, сердцебиение, движение глаз, метаболизм, баланс, мозговые волны и тому подобное. Аналогичные эксперименты проводятся в Соединенных Штатах, и в конечном счете эти исследования смогут дать некоторые рекомендации относительно идеальных условий для медитации. Это касается диеты, положения тела, окружающей обстановки и так далее. Разумеется, весь этот анализ выглядит несколько нелепо, когда исследователи ходят среди медитирующих с небольшими аппаратами для измерения альфа-волн. Но нелепости существуют везде и не могут быть исключены полностью. Разве что, научный анализ не должен привести к грубому материализму. Однажды при посещении университета Комазава я спросил профессора, занимающегося вышеописанной тематикой, можно ли определить глубину погружения в дзен. «Нет, мы не можем измерить ее, – ответил он, – поскольку разум является тайной. Все что мы можем – измерить физические параметры». Мне было интересно услышать, что он поводит такое разграничение. 

Здесь я могу добавить в скобках, что дзен не занимается детальным управлением телом, которое характерно для знаменитой йоги. В общем, дзен наотрез отвергает также и все, что имеет отношение к магии или чему-либо сверхординарному. Здесь, однако, возможны некоторые исключения. Однажды я оказался в отдаленном сельском храме, где мне рассказали, что их роши демонстрировал такие поразительные вещи, как, к примеру, пронзание острой саблей своего живота без всяких ран, или вбирание в себя болезней других людей для их излечения. Притом, человек, чьим словам я доверял, говорил, что он собственными глазами видел это пронзание саблей и не сомневался в его реальности. Правда, этот роши считается не совсем обычным. Неудовлетворенный японским дзеном, еще будучи молодым человеком, он отправился в Китай и Индию, и возвратившись, приступил к занятиям особым дзадзеном, который, по его словам, он постиг в Китае. Другие же учителя дзена, как я и говорил, презирали подобные экстраординарные способности и считали их опасными помехами на пути к вне-образному, которое – сатори. Странные феномены имеют общее название «макио», что буквально означает «мир дьявола», но приложимо ко всем формам иллюзии в дзене. В этом отношении, японский дзен очень здоров и свободен от злоупотреблений, характерных для других видов мистики. Доктрина макио, отвергающая феномены, в высшей степени соответствует учению все того же Св. Иоанна Креста. И снова, это – «ничто, ничто, ничто». Не должно отвлекаться от своей цели на духовные, телесные и прочие «фокусы». 

Обращаясь теперь к христианству, находим, что западная традиция больше говорит о теле, чем зачастую признается сегодня. Обычно подразумевалось (и соответствует моему мнению), что если вы хотите посвятить жизнь медитации, вам следует контролировать ваши глаза, уши, язык, руки и особенно вашу походку. Все должно сочетаться с качествами скромности и достоинства, которым не уделяется значительного внимания сегодня. И на то же делается упор в дзене, хотя все же пути их отличаются. Добавим еще, что христианская традиция полагает: медитация преобразует тело и делает его красивым. Автор «Облака» выразительно и образно говорит об отличных физических следствиях созерцательной молитвы. Даже самый безобразный человек, по его словам, станет честным и привлекательным во всем: его лицо будет освещено радостью, грация и лад станут сопровождать каждое его движение. И все оттого, что внутренняя слава, исходящая из молитвы, не может не пронизывать тело. 

Вспомним Моисея, спустившегося с горы. Такой яркой и славной радостью светилось его лицо, что израильтяне не могли смотреть на него и попросили Моисея носить покрывало – сама слава Бога излучалась лицом великого человека. Мне нравится интерпретировать в том же духе преображение Христа – второго Моисея, представлять действительность, для которой Моисей типичен. Случилось сие вдруг, в присутствии трех пораженных людей – внутренняя красота Иисуса вырвалась наружу, его лицо сияло неземным светом и его одежды (да, внутренняя красота простерлась даже на его одежду) стали ослепительно белыми, и с такой белизной ничего на земле не могло сравниться. То есть на весь его облик распространилась невыразимая внутренняя красота. 

Вероятно, многие из нас в то или иное время встречали людей, которые хоть отчасти несли бы в себе красоту преображенного Христа. По телевизионным стандартам они могут быть довольно безобразными – никакому рекламодателю и в голову не пришло бы помечтать об использовании их внешности для продажи зубной пасты или мыла – но слава молитвы освещает их облик, как она осветила Моисея. Я полагаю, что это именно тот тип красоты, на который должны ориентироваться монахи и монахини теперь, когда современная культура заставляет их изменять образ жизни и одежду. Было бы прекрасно, если бы вместо оглядки на Лондон и Париж, они смотрели бы на Моисея и «Исход», думая об идеале красоты, который помогал бы современному человеку в поиске истины. 

Быть может, тогда как христианская традиция утверждала красоту преобразованного медитацией тела, она была не столь успешна при использовании тела как инструмента на пути к самадхи. Здесь тоже есть чему поучиться у Востока. И чтобы проиллюстрировать роль тела, я хотел бы сослаться на «Бхагавад-Гиту». Это классическое произведение, конечно, не является ни дзен, ни просто буддийским, но все же, кажется, имеет значительное буддийское влияние. А это весьма импонирует мне. Мое внимание к «Гите» было привлечено последней книгой профессора Р. С. Заехнера, который утверждает, что нельзя пренебрегать «Гитой» тому, кто пытается навести мост между дзеном и христианством. Это, он пишет, одна из важных связей между Востоком и Западом. 

В шестой части «Гиты» говорится что, чтобы достичь самореализации, следует жить одному в уединенном месте, не обладая ничем, отказавшись от земных надежд и в полном отрешении от всего – «отказаться от всех материальных желаний». Затем идет описание медитации. 

Для занятий йогой необходимо удалиться в уединенное место, 

Постелить на землю траву куша, 

Накрыть ее шкурой оленя и мягкой тканью. 

Сиденье не должно быть ни слишком высоким, ни слишком низким, 

И должно находиться в святом месте. 

Йог должен занять устойчивое положение и погрузиться в йогу, 

С тем чтобы очистить сердце с помощью контроля ума, 

Чувств и деятельности, 

И концентрации ума на одной точке. 

Нужно держать туловище, шею и голову вертикально, 

На одной линии, устремив взгляд на кончик носа. 

Таким образом, контролируя ум, без страха, 

Полностью отказавшись от половой жизни, 

Нужно сосредоточиться на Мне в своем сердце 

И сделать Меня конечной целью своей жизни. 

При рассмотрении этого текста, мне хотелось бы кратко остановиться на трех моментах. Прежде всего, упор делается на месте. Оно должно быть хорошим и чистым, не слишком высоким, не слишком низким. В дзене месту придается огромное значение. Как замечательно Доген выбрал место заложения свого монастыря Эйхейджи, все еще находящегося в сельской глубинке и погруженного в безмолвие. Храмы дзена располагаются по возможности ближе к природе, к звукам реки или водопада, возле японского сада и т.д. Медитация, в конце концов, осуществляется не чистым духом, но человеком, обладающим телом. 

Хотя сейчас бесконечно говорят об экологии и внешней среде, христианский Запад не многого добился в экологии религии. Я имею в виду, что наши христианские церкви, особенно те, что недавно построены, – на самом деле не лучшие места для медитации. Старые католические церкви были куда лучше, поскольку они, по крайней мере, имели центр, собирающий взоры – скинию, перед которой висела красная лампада. Там была соответствующая атмосфера и тепло. Каждый, кто хоть сколько-нибудь сведущ в медитации, признает, что вам нужна точка, на которой можно было бы сфокусировать глаза, если они начинают блуждать, иначе время будет попросту потеряно. Скиния служила этой цели, но ничто не заняло ее место. Я уверен, многие старые неграмотные люди, кто коленопреклоненно стоял перед скинией часами в местах, подобных церкви кармелитов на улица Графтон в Дублине, быстро попадали в самадхи. Эти люди были мистиками, столь же просветленными, как любой роши, и таких людей тысячи по всему миру. Но я задаюсь вопросом, а смогут ли созерцать прихожане и в церквях, которые мы теперь предусмотрели для них? Я спрашиваю себя, думали ли о медитации люди, которые строили эти новые церкви и имели ли вообще подобный опыт? То же остается действительным для монастырей и молелен. Я размышляю, насколько продумана сейчас экология – в отношении между зданиями и молитвой, между одеждой и молитвой, между коридорами, часовнями и молитвой. 

Второй момент, который мне хотелось бы отметить, давая цитату из «Гиты» – великолепная поза. Спина – прямая, взгляд направлен на кончик носа или в межбровье; нельзя смотреть вокруг. Далее в «Гите» неподвижность ума уподобляется пламени в безветренном месте. Это тонкое сравнение, поскольку такая медитация обладает всей мощью и всей неподвижностью пламени, возносящегося там, где нет даже легкого ветерка. И она ведет к радости и великому отсутствию страха. Добавим, что она поддерживается также обетом безбрачия, обетом брахмачарьи, холостого и целомудренного. 

Здесь, однако, хотелось бы заметить, что положение тела при христианской молитве не должно (а это и на самом деле так) быть ограниченным позой лотоса. Есть и другие. К примеру, человек может преклонить колени, упадать ниц, сидеть и даже ходить, и часто позы определены типом человека или культурой, к которой он принадлежит. И все же положение, какое бы ни было, имеет огромное значение. Сутулясь за комфортабельной кафедрой, не достигнете глубины в медитации. 

Третий момент, на который делает упор Заехнер, в связующей роли «Гиты», моста между Востоком и Западом, – теоцентрический тип подхода, о котором я уже упоминал. Следует сосредоточиться на «Мне»; то есть на Боге. Все способности человека концентрируются, чтобы быть сосредоточенными на Боге, который присутствует в глубинной части души – или, более правильно, который – глубинная часть души, пока в человеке есть священная искра. Здесь «Гита» подходит значительно ближе к христианству, чем дзен. 

Йог, сидящий в великолепной медитации, обладает всей красотой тела, о которой говорит автор «Облака». Эта красота принадлежит созерцательности в любой религиозной традиции, и это – красота, которую бессознательно ищет современный мир.