ГЛАВА 7  

КОАН  

Люди иногда говорят, что дзен – сумасшествие, и что голову каждого, кто им интересуется, следовало бы проверить. Я не собираюсь здесь опровергать или обосновывать это обвинение. К тому же, заявления о собственном психическом здоровье никого не убеждают. И пока я хочу поговорить о коане, который, по-видимому, является одним из самых сумасшедших элементов дзена. 

Коан буквально значит «общественный документ», но то, как он используется в дзене, не имеет совершенно никакого отношения к общественным документам (здесь мы подходим к первой шалости иррационального) и просто означает парадоксальную проблему. Это –  проблема, которую держат перед умственным взором или, более правильно, внутри живота, не только во время дзадзена, но постоянно, день ото дня, до конечного прорыва к просветлению. Коан решается не с помощью рассудка, а в процессе идентификации – он игнорирует всю логику. Человек живет этим, забывает самого себя и, в конце концов, забывает даже коан. Дзен полон забавных анекдотов о людях, сражающихся, борющихся с коаном. Есть и рассказ монаха, который, решив свой коан, дал пощечину бедному старому роши, словно говоря этим: «Вот! Теперь я так же хорош, как и ты». 

Ниже приводятся некоторые образцы коанов. 

«Как выглядело ваше лицо прежде, чем вы родились?» 

«Как звучит хлопок одной ладонью?» 

«Му» (Ничто). 

Медитация на эти парадоксы часто мучительна – вплоть до прорыва к удачному решению, которое не имеет ничего общего с логикой и совершенно ставит в тупик людей неопытных. Вот некоторые вопросы и ответы дзена. 

«Монах спросил Тунг-шана: “Кто есть Будда?” 

“Три чина льна”, – услышал он в ответ». 

«Монах спросил Чао-чоу: “Что означал первый визита патриарха в Китай?” 

“Кипарис возле двора”, – услышал он в ответ». 

Сегодня коан привлекает внимание многих людей с запада. Возможно, дело в том, что культ мудрости в рамках иррациональности был в моде в течение нескольких десятилетий, и все еще на подъеме. И может быть, в какой-то мере, на эту ситуацию повлияло творчество моего земляка Джеймса Джойса, чьи последние книги полны странных тем, звучащих подобно коанам. Возможно, вовсе не случайна популярность Джойса в Японии – немало японских профессоров, посещающих Ирландию, приезжали в Клонговес, место, где этот великий человек страдал от жестоких преследований. Я сам не был раньше в особом восхищении от Джойса и считал его отчасти чудаком, отчасти интриганом. Поэтому я смущался, слыша, что японцы говорят мне: «Ирландец? О, Джемс Джойс!». Джойс, даже если был чудаком, то чудаком интересным – пускай эта истина общеизвестна; и я горжусь его «тупыми» коанами (хотя не должен бы называть их коанами, поскольку это не вполне корректно) в «Улиссе» и «Поминках по Финнегану». Полагаю, он любил интриги и смеялся над торжественностью его ученых переводчиков. Это, однако, – искушение всех создателей коанов, и я подозреваю (хотя здесь могу и ошибаться), что даже добрый старый д-р Судзуки наслаждался розыгрышами время от времени. 

Вообще-то, коан – трудное дело. Одно время я думал, что он является трюком, чтобы расстроить ум на верхнем уровне логических рассуждений, таким образом заставляя прорываться к более глубокому уровню психической деятельности. Все еще думаю, что это – одна из функций коана, и полагаю, что получил отсвет такого понимания во время посещения Экспо'70 в Осаке. Я был на пути к югу Японии и воспользовался случаем – сел на скорый поезд и провел несколько часов, оглядывая обширный комплекс блестящих выставок многих стран мира. Впечатление было близким к психоделическому. Вопящая музыка, многоцветное мигание, вращающиеся экраны, сумасбродные проекты и т.д. Мне пришла в голову нелепая мысль: что бы сделал мудрый старый Аристотель, если бы ему пришлось проковылять через этот Вавилон в рваной старой тоге или что он там носил. Решил ли бы добавить еще одну главу к «Метафизике»? Или в ужасе воззвал бы к помощи красивых распорядительниц-японок, грациозно фланирующих вокруг, наполняя воздух улыбчивым восточным обаянием? Я имею в виду, что весьма немногое там было обращено к логическому интеллекту, благодаря которому Аристотель проникал сквозь землю и к звездам. Я увидел сразу – здесь было бесполезно и неправильно спрашивать: «Что все это значит?». Следовало просто войти в ситуацию, стараться не понимать, а получать определенный опыт, ощутить некий толчок. Так я и сделал, и нашел Экспо’70 захватывающим. Я не призывал на помощь милых японок-распорядительниц, но добавил главу к своей метафизике. 

Хочу сказать не то, что Экспо’70 представляло собой один большой коан, а то, что в моем уме происходило нечто подобное. И я увидел, что коан содержит элементы психоделической мудрости, которую логический интеллект (для меня всегда связанный с бедным Аристотелем), не в состоянии понять. Чтобы «раскусить» коан, вы должны проникнуть в него, как я вошел в Экспо’70. Вы должны идентифицироваться с ним, жить им, поскольку он заполнен парадоксом, заполнен мучительным абсурдом жизни и противоречием существования. Только переживая страдания мучительного противоречия, преодолевая разбросанность дуализма, вы можете достичь восторга просветления. Если внимательно посмотреть на коаны, можно увидеть, что они, как правило, подводят к объединению или так называемому монизму (что, по-моему, ошибочно). Например, «звук хлопка одной руки ладони», очевидно, влечет от разбросанности к единению. С другой стороны, коан может вести вас вплоть до вашего центра, в сердцевину вашего существования. Образ «вашего лица до рождения» явно направлен к глубине ума, к месту, откуда все мысли берут начало. Можно быть приведенным к источнику, из которого мысль появляется. Это – изначальное лицо, «большая самость». 

Но, повторяю, этого нельзя добиться логическими рассуждениями, размышлениями или играя с силлогизмами. Эта мудрость может быть уловлена лишь с помощью более глубоких способностей, которые обычно заторможены, особенно – в поколении, притупившем свою чувствительности радио и телевидением, апельсиновым соком и бифштексами. Коан удаляет мусор из нашего бытия, запускает в действие мистические способности и открывает новый уровень «шиворот-навыворотной» психоделической мудрости, которой мы все обладаем, не подозревая об этом. Чтобы получить мистические способности, следует сломить сопротивление ума, очистить его от мусора, собираемого нами среди современных средств к существованию, а затем сфокусировать его на нечто другом. Коан дает такой эффект, очищает и ведет к мудрости. Вероятно, он имеет больше общего с искусством, чем с философией или наукой. Истинное искусство, как Элиот или кто-то другой сказал, может быть воспринято прежде, чем будет понято – утверждение, которое, несомненно, является истиной «Пустыря». Вот стихотворение, которое обращено к любому из людей, но я хотел бы встретить и посидеть у ног человека, который знает, о чем оно. Я прочитал этот стих несколько раз со своими студентами. Мы получили огромное удовольствие (и, возможно, даже обрели частичку совместного просветления), но мы так и не поняли его вполне. Я начал постигать, что именно критики подразумевают, когда говорят: искусство не имеет в виду чего-то конкретного. Оно просто есть. То же могло бы быть сказано и о коане. Он ничего не означает; он просто есть. В нем живет противоречие и муки, и нелепость существования. 

С тех пор я часто спрашиваю себя, уместно ли использование такой методики в современном христианстве? В какой-то момент я думал, что – нет, таким же было мнение моих коллег. Мы просто не могли прочувствовать принципа коанов. Возможно, это было, в какой-то мере, обусловлено образованием, которое видело главенство порядка и гармонии во вселенной, свидетельствующее о существовании божественного художника, и только потом уже – беспорядок, муки, противоречия и боль – все, что мы называем страданием. Быть может, мы оказались не способными оперировать с коанами, и решили избежать их. Мы отказались от дзена Ринзаи, который делает основной акцент на упражнения с коанами, и остановились на дзене Сото, более склоняющегося к шикан таза, что означает «просто сидение». Теперь, однако, я изменил свое решение (что, впрочем, происходит довольно часто) и пришел к выводу, что метод коанов имеет огромное значение. Я вижу в нем помощь к пониманию наших христианских Священных писаний и руководство по медитации, основанной на библейских парадоксах. Но есть ли что-нибудь хотя бы отдаленно соответствующее коанам в христианских Священных писаниях? 

Мне кажется, что апостол Павел был одним из великих создателей коанов своего времени, лишь высоко просветленный человек мог делать это. Возьмем, к примеру, начало «Первого послания к Коринфянам». Здесь Павел дает понять, что проповеди о Христе распятом кажутся совершенно безумными как евреям, так и неевреям; но как только вы получаете просветление, они воспринимаются воплощением самой подлинной мудрости. И это – коан: то, что выглядит безумным, не является таковым. Я верю, что христианин, размышляющий о распятии много часов (и как много происходит лишь от этого!), – оказывается лицом к лицу с поникающим в душу коаном. Перед ним – не только нелепость распятого Бога, но нелепость его собственного страдания и страдания человечества. Все есть абсурд, воплощенный в изуродованном, распятом теле. И кто-то не пытается понимать, лишь рассуждая и думая. Он просто отождествляется с образом, живя мучением, живя страданием; и, в конечном счете, после часов размышления на темы распятия, совершает прорыв к просветленному видению, здравый смысл в котором выглядит бессмыслицей. Тогда приходит воскресение. Кто-то находит единение в страшном разъединении страдающего Христа. 

Рассматриваемая таким образом знаменитая «Иисусова молитва» исихазма, когда слова ритмически совмещаются с дыханием, может быть коаном. В образе Иисуса собраны все противоречия и страдания и беспокойство человека, как такового. В нем представлен великий архетипический образ, символизирующий противоречия возвышения и падения. Переживая его смерть, можно прорваться вплоть до воскресения и просветления Иисуса. 

Это не столь далеко от буддизма, как могло бы показаться на первый взгляд. Студентка, изучающая буддийскую Тхераваду, как-то рассказала мне, что спросила своего старого Мастера: «Как выглядит человек, достигший полного просветления? На кого он похож?» 

И она была поражена ответом Мастера: «Он презираем, смешон и унижаем всеми». Распятый, слуга Яхве, убитый Сократ, презираемый роши… Не являются ли они составляющими огромной противоречивой картины злонамеренной глупости и страдающего добра, которые есть – коан истории бедного человечества? 

Евангелия тоже изобилуют коанами. Все эти слова о соблазняющем вас правом глазе, который должно вырвать, и правой руке, которую должно отрезать («Нагорная проповедь»), и далее: 

«Следуй за Мной… предоставь мертвым погребать своих мертвецов…» «Сберегший душу свою, потеряет ее». 

«Я – виноградная лоза, и вы – ветки». 

«Се есть Мое тело». 

Есть ли сомнения, что сказанное превосходит доступное разуму? И не труднее ли это, чем дзен? Я думаю, могло бы быть доказано: любая религия, опирающаяся на веру, имеет свои коаны. Возможно, могло бы быть доказано и то, что христианство представляет собой один огромный коан, который потрясает ум и прерывает дыхание пораженного человека; и вера является прорывом в глубокую область души, принимающей парадокс и тайну со смирением. Несомненно, есть эпизоды, когда Иисус дает понять, что говорит коаном, игнорируя объяснения. «Имеющий уши, да услышит». Это равносильно словам, что, мол, если вы не понимаете, я не могу помочь вам – во всяком случае, на уровне логического мышления. 

Все это заставляет меня думать, что коан открывает для христиан новый, и в то же время старый, метод постижения Священных писаний. В том же направлении лежит замечание одного буддийского монаха моему другу христианину: христиане вполне могли бы получать просветление, если бы только знали, как читать их собственные Священные писания. Наверное, этот монах и сам достиг многого, если говорит так, если допускает столь определенно, что христианские Священные писания содержат путь к просветлению – для читателя, способного идти по нему. 

Так давайте используем Священные писания как коан. Нам нужно это, чтобы нейтрализовать университетский подход к Библии, который характерен для последнего столетия. Я имею в виду, что мудрые ученые откапывали кувшины в пустынях, находили древние города, обнаруживали затхлые рукописи в темных пещерах, расшифровывали старые языки; и это иногда приводило их к открытиям, погружающим в глубины библейской мудрости. Но тем не менее их столь ценные кувшины и рукописи (а они ценные, очень ценные), все же не помогут вам решать коан, который высвечивается и поражает вас со страниц Священных писаний. Старое, старое учение, с которым Кемпис со товарищи шли к людям (Томас Кемпис (1380–1471), средневековый христианский монах и автор «Имитации Христа» – Пер.), гласит, что если Дух не говорит изнутри, вы не можете стать действительно понимающим. То же я имею в виду, когда говорю (на языке, который немного демифологизирован): способности к логическому мышлению не дают возможности осознать сказанное Духом человеку, и подвластно это лишь более глубоким мистическим способностям. 

Итак, я хотел бы, чтобы вы прочитали Священные писания как коан. Войдите в них, как вы могли бы войти в психоделическое великолепие Экспо’70. Отложите на некоторое время ваши критические способности к аргументации и доказательству. Перестаньте спрашивать, действительно ли Иисус ходил по воде, действительно ли существовала звезда, которая вела волхвов. Перестаньте спрашивать, что все это значит, поскольку значимость куда менее важна того, что это может дать вам. Забудьте все сложности и просто позволяйте словам войти во внутренние пространства вашего существа, где они тонко и деликатно начнут действовать, жить, изменяя вас. Позвольте словам Священного писания войти в вас подобно телу и крови Христа, чтобы давать вам тепло и любовь, и жизнь. Позвольте им жить на психоделическом уровне. Получите прозрение, которое семитские авторы пытаются передать вам. И тогда вы обнаружите, что Священные писания есть пища и что они есть жизнь. 

Делая так, вы будете среди достойных людей, поскольку это – путь Матфея, Марка, Луки и Иоанна, близко знакомых и с Ветхим Заветом. Если следовать стандартам современных научных критических разборов, эти четверо мужчин были безумными. Они переворачивают Ветхий Завет вверх дном, прилагая к Иисусу его слова и фразы таким образом, который не привидится респектабельному ученому и в страшном сне. Сам Иисус быстро и свободно ориентировался в Ветхом Завете. «Если вы верите Моисею, вы должны верить и мне – он говорил oбо мне». Я удивился бы, если бы какой-нибудь ученый согласился с тем, что Моисей говорил об Иисусе. Вы не сможете поверить, что Моисей говорил об Иисусе, если вы Ветхий Завет читали не психоделически, как это делали мистики. 

Да, мистики. Трактовка Священного писания Св. Иоанном Креста, Бернардом и остальными абсурдна для ученого, который снисходительно улыбается их психоделическим грезам. Но не значит ли это просто, что мистик обладает другим методом? Он использует другие способности; он говорит не из головы, а из сердца или из своего внутреннего я; он говорит из области, что лежит за поверхностной логикой ученого. И он прозревает истину, поскольку те, кто создавал Священные писания, действовали на этом уровне. Они были создателями коанов – они писали не для ученых, и не желали быть принимаемы лишь на уровне рационализации. 

Еще один интересный момент относительно коанов. Стоит только вам решить один, вы сможете решить многие. Месяцы начальных сражений с первым из них ведут к прорыву в постижении других. Дело в том, что глубокие мистические способности открыты уже первым прорывом, и теперь, когда они в действии, теперь вы способны к отождествлению с коаном. И то же остается действительным для Библии. Рывок в одном постижении ведет к просветлению, блаженству и увлечению при чтении остального. Понимание Павла открывает способности к пониманию Апокалипсиса и к дальнейшей Работе. В традиции дзена есть проверка достоверности просветления, это способность решать коаны. Никакой реальный Мастер не скажет вам, что вы просветлились лишь оттого, что ваша голова, возможно, была охвачена глубоким сатори. Скорее всего, он попросит вас решить коан, и настоящее испытание кроется здесь. Такой же проверкой просветления христианина может быть его способность читать Священные писания проникновенно, с радостью, вкушая. Если он может делать так, у него появится возможность в этом направлении приблизиться к просветлению, независимо от того, реализует он ее или нет. Как-то, где-то он все же услышал голос чистой, справедливой Леди Мудрости, которая позвала его на улице или окликнула на рынке. Он вошел в гармонию с ней, и он счастлив. 

Переходя к практическим аспектам медитации, замечу, что если христианин хочет использовать упражнения в коанах, позвольте ему выбрать из Библии тот коан, который отвечает ему. Держать его надо постоянно – с верой в то, что он открывает путь к просветлению и что прорыв возможен. Я предложил бы в качестве коана образ распятия, или «Иисусову молитву». Но и другие возможные. Подобно тому, как дзен использует коан «Му», христианин может использовать коан «Бог». Автор «Облака» предлагает для использования в медитации такие слова как «любовь» или «грех»; они тоже могли бы быть коанами. 

Наконец, я хотел бы выразить протест против того, что я, мол, прославляю культ иррациональности или являюсь анти-интеллигентом. Я верю в разум, и в «Точке безмолвия» посвятил целую главу, пытаясь доказать, что кажущаяся иррациональность мистиков находится в согласии с разумом. Возможно, эти страницы не всегда удачны, но мне хотелось бы, чтобы их принимали как подтверждение доброй воли. И еще я хотел бы сказать, что в Священных писаниях скрывается куда больше, чем обозначается словами, и что эйфорическая радость людей, откопавших кувшины в пустыне, не должна застить нам взор на существование духа и жизни. Упражнения с коанами могут научить нас видеть сущность в Священных писаниях. Возможно, это звезда, сияющая в небе со стороны Востока, которая указывает место, где находится божественный ребенок с его матерью.