III. РУССКОЕ ДУХОВЕНСТВО  

Всем известно, до какой степени русское духовенство зависит от мирской власти. Унижение это - не новость, ново только большее сознание оного в народной совести. Уже начинают предчувствовать пагубные следствия подобного порядка вещей, уже спрашивают, как помочь беде. Если верить некоторым людям, помочь вовсе не трудно. Стоит только созвать Собор в Кремле: патриарший престол, порожний и одетый черным покровом, наглядно изобразил бывдовство Русской Церкви, Собор провозгласил бы упразднение Синода, освобождение Русской Церкви, поставил во главе ее, свободным выбором, Патриарха и вверил ему охранение возрожденной свободы Церкви. Таковы мечтания не одного русского, но какой мыслитель поверит им? Дать московскому митрополиту патриарший титул — дело, конечно, не трудное, только такой Патриарх или неболее Синода будет противостоять притязаниям мирской власти, или же, предположив противное, что весьма невероятно, поглотит царскую власть и станет духовным царем. То же должно сказатьи о Соборе: он или будет уступчив и покорен внушениям обер-прокурора, как нынешний Синод, или превратится в какой-нибудь Конвент, который неминуемо повергнет Россию во все ужасы безначалия. 

Нет, единственное средство освободить Русскую Церковь - примириться с Римом. Римский первосвященник, Русская Церковь и русский царь - вот кому надлежит начертать основные начала этого примирения. Папа предложит условия, необходимые для сохраненияцерковного единства, и в то же время обеспечит как права и льготы Русской Церкви, так и законную власть русского монарха. Русская Церковь потребует сохранения своих обрядов, своего древнего устройства и в то же время найдет себе в римском первосвященнике сильного защитника против непомерных притязаний светской власти, а в русском царе мощного заступника своих древних постановлений и обычаев при Римском дворе. Наконец, государь, согласившись на точное и законное разграничение духовной и мирской властии их взаимных прав, возвратит духовенству свободу и достоинствов той мере, которая совершенно необходима для того, чтобы оно могло выполнить свое высокое призвание. В то же время он найдет в Папе бдительного хранителя царской власти, всегда готового обуздывать притязания духовенства, могущие сделаться крамольными. Таким образом, договор, приготовленный свободными переговорами помянутых трех властей и признанный ими добровольно, обеспечил бы права каждой и был бы, разумеется, вне области бурных страстей и личного своеволия. 

Здесь представляется вопрос, к которому приступаю без боязни: что скажет русское духовенство о предлагаемом воссоединении обеих Церквей? Я полагаю, что покамест духовные лица не только им не занимаются, но даже противятся оному. Несмотря на то, кажется мне, примирить их с этою мыслию не невозможно. Русского духовенстване знают. Не говорю, чтобы оно было безукоризненно, совершенно, нет, — но утверждаю, что на него клевещут, что оно образованнее, нравственнее, нежели как то обыкновенно говорят и пишут. Скажу с сожалением, но без горечи: у него недостает сверхъестественной жизни, а особенно сверхъестественного мужества. Да и справедливо ли вменять ему в преступление отсутствие геройского духа? Есть обстоятельства, в которых геройство так трудно, что почти невозможно. Равно несправедливо было бы ставить все русское духо­венство на одну линию, под один уровень и не различать в нем двух оттенков, двух отделов, немного похожих на то, что в Англии называют верхнею и нижнею Церковью. 

Та часть Русской Церкви, которая более сходна с нижнею Англиканскою, без большого труда ладит с современным обстоятельствамии с духом века, св. Отцов и соборных правил изучает мало, в распрях между Церковью и правительством считает бесполезным выдавать себя за суровую защитницу церковных прав, а из желания получить отличия послушна мановению лиц, раздающих чины и почести. 

К счастию, таким путем идет не все духовенство. Есть священники, монахи, Владыки, известные своим почитанием и любовию к творениям св. Отцов и церковным преданиям, рвением к вере и, покрайней мере в душе своей, еще не отрекшиеся от прав на независимость Церкви. Теряясь в толпе, они втайне стенают о настоящем, вздыхают о прошедшем и призывают лучшее грядущее. Их то я и сравниваю с верхнею Англиканскою Церковью и в некотором смысле даже с тамошними  пюзеитами (Имеется в виду религиозно-общественное движение, возникшее в Англиканской Церкви и получившее свое название от имени английского богослова и писателя Эдуарда Пьюзе, 1800-1882. Сторонники этого движения призывали изучать труды Отцов Церкви, осуждали протестантизм и стремились к сближению с Католической Церковью), не забывая, конечно, огромного расстояния, отделяющего Англиканскую Церковь от Русской. Они-то и составляют самую здравую, самую просвещенную, самую лучшую часть русского духовенства. Докажите только им, что воссоединение с Римом ничуть не опасно для восточного обряда, что для Русской Церкви это вернейший залог ее независимости, и они не только перестанут быть неприязненными воссоединению, но еще станут содействовать оному всеми силами. А доказать это - очень возможно, и это одна из целей настоящего сочинения. 

К указаниям, которые помещены выше и которые, полагаю, произведут некоторое впечатление на людей благонамеренных, прибавим еще несколько замечаний. Предположим на минуту, что помянутый проект принят; разумеется, дело начнется переговорами между представителями трактующих сторон, а именно Папы, Русской Церквии русского правительства. Если переговоры удадутся, заключен будет договор, который обеспечит соединение Русской Церкви с Римскою, сохранение восточного обряда, свободу Русской Церкви, определит образ избрания епископов, их обязанности и круг действия, обеспечит также церковные имущества, монастырские льготы, правильное созывание Поместных Соборов, одним словом, даст Церкви и ее священнослужителям свободу пользоваться всеми своими правами. 

Но как решить все эти вопросы? Предоставить ли назначение епископов на произвол государя или избирать их по старинному обычаю? Поставить ли Патриарха, утверждаемого Папою и в свою очередь поставляющего всех других иерархов, или передать всю духовную власть Собору митрополитов, зависящих непосредственно от самого Папы и более или менее управляющих подвластными себе епархиями? Все эти вопросы и многие другие можно было бы рассмотреть в предварительных совещаниях пред заключением договора, входить же в рассуждения о них теперь считаю совершенно бесполезным. Довольно уже видно из сказанного, что подобная сделка не может быть враждебна русскому духовенству. 

Укажем еще на некоторые другие выгоды, соединенные с нею. Выше было замечено, что упреки, делаемые русскому духовенству в его необразованности, преувеличены. Оставив в покое прошлое, нельзя не сознаться, что в новейшие времена духовенство сделало быстрые успехи в церковных науках. Стоит только пробежать сочинения, изданные им в последние годы; они свидетельствуют об его успехах. Но чем духовенство образованнее, тем лучше оно оценит выгоды, проистекающие от теснейшей связи с Западом, тем скорее поймет, как было бы ему полезно черпать без опасения богословские сведения в обильных источниках Латинской Церкви, не покидая, впрочем, своих собственных. С независимостью и просвещением духовенство возвысилось бы в общественном мнении и имело бы более благотворное влияние в обширном кругу своей деятельности. Соединяясь с Римом, оно ничего не теряет, все удерживает и чрезвычайно много приобретает. Это очевидно. Как скоро будет доказано, что соединение с Римом - для Русской Церкви единственный залог независимости, русское духовенство не только перестанет быть враждебным римскому Владыке, но еще сделается самым деятельным и самым ревностным поборником воссоединения. 

Нам возразят: как ни велики эти выгоды, русское духовенство никогда не согласится купить их ценою своих православных догматов. Сущая правда! Да мы вовсе и не думаем предлагать подобных условий. Договор о союзе людей, не исповедующих одной и той же веры, одних и тех же догматов, какою личиною мира и братолюбияего ни прикрывай, все останется мрачным делом неправды, люди, не согласные в вероучении, не могут быть членами одной и той же Церкви. 

Итак, нам должно рассмотреть, есть ли в учении Римской и Русской Церкви какое-либо различие касательно догматов или нет.Всякому известно, что к числу спорных догматических вопросов принадлежат, по крайней мере с первого взгляда, преимущественно два: вопрос об исхождении Святого Духа и о главенстве Папы. Есть, правда, и другие спорные пункты, относящиеся к догматическому учению, но то вопросы второстепенные, и их решение не представит никакого затруднения, как скоро кончится разномыслие об исхождении Святого Духа и о главенстве Папы. 

Не входя здесь в богословские прения, которые завели бы слишком далеко, сделаем одно очень простое замечание; оно поразит каждого. Спорные пункты догматического содержания имеют иное значение в Церкви Римской и иное в Русской. По учению католиков, Папа — глава Вселенской Церкви, поставленный самим Господом нашим Иисусом Христом, Святой Дух исходит от Отца и Сына. Для них это догматы веры, которые каждый католик должен принимать, иначе он не католик. Для русского же, для православного, эти вопросы еще не были предметом догматического определения, и в тоже время ему нельзя ставить их в один ряд с ересями, осужденными Православною Церковью: для него это не догматы и не ересь, а просто богословские мнения, которым каждый православный волен верить или не верить. Восточная Церковь, отдельно от Римской, не имеет и не может иметьиного непреложного, непогрешительного судилища в делах вероучения, кроме Вселенского Собора. Она не признает этой непогрешаемости ни в каком иерархе, взятом отдельно, не исключая и константинопольского Патриарха, она никогда не приписывала оной санктпетербургскому Синоду; по ее учению, не может заблуждаться один Вселенский Собор. 

Спрашиваем: какой Вселенский Собор осудил римское вероучение? Уж не какой-либо из первых семи Соборов, признаваемых Восточною Церковью? Но всех их признает и Римская, все они предшествуют раздвоению Церкви; следовательно, в них нельзя ничего найти относительно спорных пунктов. Из Соборов же, бывших по раздвоении Церкви, ни одного русские не признают Вселенским, т. е. непогрешимым. Мало того: по теории Русской Церкви, Собор, в котором не участвует Патриарх Западной Церкви, не может быть Вселенским и, следовательно, непогрешимым, как бы ни был он многочислен, с другой же стороны, она не смеет утверждать, что Восточная Церковь, сполна присутствующая на Соборе, представляет одна всю Вселенскую Церковь. 

Я знаю, что вследствие этой самой теории она не признает всемирности Соборов и Западной Церкви, потому что на них не было представителей Восточной Церкви. Но это именно и дает мне право утверждать, следуя ее собственным началам, что помянутые спорные пункты не могут быть в глазах грекороссиян ни догматами, ни ересью, а только вольными мнениями, которые каждый может или признавать или не признавать и которые он вправе не только разбирать, но даже и принять. Русская Церковь не может запретить такого разбора, не впадая в вопиющее противоречие с самой собою, и несправедливо было бы с ее стороны считать еретиками или иноверцами тех, которые следуют учению Церкви Римской. 

Такое догматическое положение Восточной Церкви вообще и Русской в особенности покажется читателю, может быть, странным, несмотря на то, мы убеждены, что чем более он углубится в этотвопрос, тем более убедится в совершенной справедливости нашего замечания. Оно тем более требует быть выставленным во всем своем свете, что из решения этого вопроса вытекает как бы само собою заключение о возможности примирения Востока с Западом. 

И действительно, что разделяет их?  Несколько богословских пунктов, провозглашенных в Римской Церкви догматами веры, а в Восточной еще не провозглашенных. Пусть обе Церкви сойдутсяна Собор: Собор этот будет Вселенским и, следовательно, для той и другой непогрешимым, непреложным правилом веры. Он решит спорные пункты окончательно, доказав, что противоречие только наружное, видимое, или же освятив спорные вопросы печатью догмата, еще не приложенною в Восточной Церкви. Собор этот или объяснит, или определит, и определения Собора, признаваемого всеми за верховное, неложное судилище Соборной Церкви, сделаются для всехи для каждого непреложным правилом веры. 

Стало быть, примирение возможно, а когда оно сбудется, тогда Русская Церковь будет верить всему тому, чему верила и прежде ,и кое-чему более, и то в силу собственного своего учения о верховной власти Вселенских Соборов в делах веры. 

Выведем из сказанного следующие два заключения. Во-первых, положим, что какой-нибудь русский, рожденный и воспитанныйв греко-российском законе, придет чтением, размышлением, наукою к убеждению, что, например, Дух Святой, действительно, исходит от Отца и Сына как от одного и того же начала или, как выражаются богословы, единым дыханием. Спрашиваю, какой иерарх, какой Патриарх Восточной Церкви посмеет объявить его еретиком? Не сами ли они единогласно учат, что ни епископ, взятый отдельно, ниСобор епископов, ни иное какое судилище церковное, исключая Вселенский Собор, не может быть названо непогрешимым? Следовательно, в Восточной Церкви, пока она будет отделена от Западной, никакая духовная власть не имеет права запрещать своим чадам, чтобы они думали о происхождении Святого Духа то же, что думают последователи Римской Церкви. Мнение это будет, пожалуй, несогласно с общепринятым в Восточной Церкви, но еретическим, но осужденным, конечно,не будет. Осудить оное мог бы только один Вселенский Собор, из семи же Вселенских Соборов ни один того не сделал, а восьмого, по их учению, до сих пор еще не было. 

Во-вторых, русский царь почитается наследным покровителем Церкви и епископом извне. Не разбирая прав его на это достоинство, допустим, что они несомненны. Но несомненно и то, что они не могут перейти пределы, предписанные самою Церковью. Восточная Церковь, устами Вселенских Соборов, осудила ересь Ария, Македония, Нестория, Евтихия и иконоборцев. Что русский царь, в силу основных начал своей Церкви, не терпит в гражданском отношении этих ересей, это совершенно понятно. Но в силу каких вселенских правил применяется закон той же нетерпимости к римским католикам или к русским, принимающим римско-католическое вероисповедание? Повторяем еще раз: по учению самой Русской Церкви, все спорные вопросы между нею и Римскою Церковью до сих пор остаются нерешенными, потому что все судьи, до сих пор судившие об этом предмете, были погрешимы и тот судья, которого она признает непогрешимым, хранит до сих пор вековое молчание. И в самом деле, со времен Фотия (Фотий, ок. 810-891/897/ - византийский государственный и церковный деятель, Патриарх Константинопольский (858-867, 877-886). Вступил в конфликте папой Николаем I, что привело к временному разрыву между Западной и Восточной Церквами (ок. 867)) и Кирулария (Михаил Кируларий, ок. 1000-1058 - Патриарх Константинопольский (1043-1058). При нем в 1054 г. произошло окончательное разделение Церкви (схизма)) не было ни одного Собора, на котором заседали бы вместе представители Востока и Запада и который восточные христиане признавали бы за Вселенский и неложный, исключая разве Собор Флорентийский. Но в последнем случае не о чем и спорить, и соединение Церквей — дело решенное.