Беррье. Политика Европы по отношению к Франции  

25 декабря 1838 года 

(12—24 декабри 1838 г. Гагарин, в 1836—1837 гг. занимавший пост третьего секретари канцелярии министерства иностранных дел, был вновь определен на эту должность «с оставлением его в командировке» в Париже). 

Я сидел у камина с г-жой де Розан и бароном д'Экштейном, когда к нам присоединился Беррье и начал следующий разговор, как мне показалось, с умыслом. 

«Ничто так меня не удивляет, как легкость, с которой люди видят в событиях лишь то, что они хотят. Они предвидят то, чего желают, — но происходит нечто совсем иное. Люди не делают того, чего они хотят; они не ведают, что ими руководит некая внешняя сила, — вот что действительно важно, вот что люди не в состоянии понять. Иностранные послы имеют слабое представление о том, насколько теперешнее положение вещей серьезно. Они берут в счет только официальное правительство и заблуждаются относительно настоящего правительства, которое находится вовне его; это — общественное мнение, большинство в палатах, печать и все жизненные силы страны. Политики, дабы стать членами официального правительства, льстят настоящему господину, который ими повелевает. Все, что произойдет, должно произойти! Каково же положение (страны) правительства? Оно живет надеждою остановить последствия революции или помещать им; оно не сможет этого сделать; они будут развиваться и сметут все слабые препоны, которые им ставят. Народу были даны странные откровения: его научили ничего не уважать, над всем насмехаться, и теперь надеются, что он не воспользуется этим уроками! Нарушение всех прав получило признание; державы, признавшие Бельгию, до этого создали Королевство Нидерландов (Королевство Нидерландов, объединившее Голландию и Бельгию под властью Оранской династии, было учреждено Венским конгрессом в 1815 г. В 1831 г. Бельгия обрела независимость при вооруженной и дипломатической поддержке Англии и Франции); порядок наследования в Испании был определен трактатами, но человек, обладающий этим нравом и его защищающий, изолирован (Имеется в виду Дон-Карлос, претендент на испанский престол). Всюду мы видим, как сии нарушения законности получают поддержку. Это — старые проблемы: они начались в 1814 году. Когда Европа воевала с Наполеоном, необходимо было заставить его принять самые тяжелые условия, с тем чтобы Франция была усмирена и ослаблена; но он не захотел согласиться на такое положение. После его падения остались Бурбоны «Я приношу нам право, — сказал г-н де Талейран собравшейся Европе (Шарль-Морис де Талейран-Пернгор, князь Бенепентский, герцог Дино (1754-1838), французский дипломат и политический деятель, одна из самых блестящих и безнравственных личностей эпохи. В 1789-1791 гг. епископ Отунский: министр иностранных дел в 1797-1807 гг. (с перерывом в четыре месяца в 1799 г.), глава Временною правительства в 1814 г., представитель Франции на Венском конгрессе в 1814-1815 г., министр-президент и министр иностранных дел в июле-сентябре 1815 г., посол в Лондоне и 1830—1834 гг. Собравшаяся Европа... — имеется в виду Венский конгресс) — Прекрасные слова! было ошибкой их не понять и вести себя по отношению к Франции при Бурбонах так же, как вели себя по отношению к ней при Наполеоне. Бурбоны были гарантией, следовало сделать Францию сильной и могущественной, следовало превратить их восстановление в национальное дело, а его превратили в антинациональное дело. Это было большой ошибкой!» 

Говоря так, он часто повторял, что этих вещей не понимают. «Князь Меттерних (Клеменс Меттерних (1773—1859), австрийский дипломат и политический деятель, с 1813 г. князь. В 1806-1909 гг. посол в Париже, в 1809-1848 гг. министр иностраннык дел, в 1821-1848 гг. канцлер. В продолжении трех десятилетии после окончания наполеоновских войн Меттерних был главной фигурой на дипломатической сцене Европы, где преследовал политику равновесия сил. Революция 1848 г. вынудила его покинуть Австрию, по своему возвращению туда он более не занимал официальных постов) не понимает этого; я говорил с ним, но он на все смотрит иначе. Наши соседи будут наказаны за свою слепоту! Ничто так нелогично, как события». 

Затем он перешел к вопросу о союзах, которые были бы выгодны Франции: «Есть лишь один такой: союз с Россией. Быть может, когда-нибудь придет время, когда можно будет переделать Европу так, чтобы ее устройство пришло в соответствие с новыми интересами, начавшими развиваться в 89-м году. Мое положение в этот момент прекрасно, но очень деликатно и сложно; необходимо доказать всем, что то, чего они требуют, теперешнее правительство не может им дать, а старое бы не захотело. Некоторые люди говорят мне, что у меня отличный талант, и делают мне комплименты; но не это мне нужно, мне нужна некоторая поддержка: я вполне одинок и изолирован. У нас ужасная, разнузданная печать, но мне не хотят помочь улучшить положение вещей. Когда в 1814 году говорили о легитимности, смысл этого слова сужали, прилагая его лишь к династиям и делая из него вопрос личностей, вместо вопроса фактов, каким его следовало видеть». 

Эвакуация Анконы. — 12 января 1839 года 

(Анкона — порт на Адриатическом море в центральной Италии, с 1815 г. часть Папских земель. В 1832—1838 гг. был оккупирован французским полком, по­сланным туда по настоянию Казимира Перрье с целью противодействия влиянию в Италии Австрии). 

Уже неделю как мы живем политикой: мы были свидетелями падения министерства Моле и одного из самых замечательных фазисов июльского режима. Вопрос об Анконе, который теперь встал, позволяет оценить важность дебатов. Г-н Моле говорит о своем уважении к трактатам; с ним нельзя не согласиться, но что делает его положение ложным, это то, что он не в состоянии признать, что оккупация Анконы была нарушением всех прав. Как только вы ступаете на эту почву, как только начинают с той и с другой стороны провозглашать продолжение политики Казимира Перрье, становится очевидным, что Тьер, в силу того, что он вышел за пределы права и стоит по боку от него, более ей верен, нежели Моле. Дело в том, что всему этому была причиной сама Июльская революция, и, пока она бросает тень на положение вещей, те, кто считают се свершившимся фактом, последствия которого прекратились, будут пребывать в заблуждении. Именно Революция создала ситуацию, которую мы сейчас видим в Европе, именно она объясняет отношение к вам остальных держав. 

Москва. 17-29 апреля 1840 года 

Вечер у Киреевского. Разговор с Хомяковым (Алексей Степанович Хомяков (1804-1860) — поэт и публицист, ведущий представитель славянофильства)  о Церкви. Он сказал: «Чистилища нет, души обрекаются на вечные муки или обретают вечное блаженство сразу после смерти». — «Почему молитесь Вы за усопших? если они прокляты, то сие бесполезно, если они избраны, то сие тем более бесполезно». — Ответ: «Молитва не есть нечто полезное, а нечто необходимое и незаменимое, это — состояние души, которое почти приводит ее в присутствие Бога. В сем состоянии она объемлет чувством любви всеобщей всю Церковь, как Земную, так и Небесную; все души умерших, не подверженные анафеме, следует считать блаженными, молитва может объять только их, и, подобно тому, как Церковь торжествующая молится за нас, мы молимся за нее, ибо мы объемлем самих себя в молитве всеобщей. Более того, — добавил он, — Бог, в Котором будущее и прошедшее суть настоящее, может даровать душе спасение в ответ на молитвы, которые были обращены к Небу лишь впоследствии, но которые Он предвидел в Своей Вечности». 

Другой вопрос: «Следует ли верить в чистоту веры?» — «Да». — «Где найдем мы истинную Церковь Иисуса Христа?» — «В семи Вселенских Соборах». — «И еще где?» — «В Церквах, которые сохранили в целости наследие сих семи Соборов, ничего к нему не прибавив, ничего из него не изъяв и ничего в нем не изменив» — «Почему полагаете Вы, что Ваша Церковь принадлежит их числу?» — «В ней не может быть ереси кроме как после осуждение самою Церковью, а поскольку осуждения не было, мнение даже неправославное будет лишь схизматическим; ни ересь (патриарха), ни схизма неспособны запятнать рукоположения, если только новое мнение не было выдвинуто как обязательное для всех верующих; в случае двух Церквей, осудивших друг друга, но бывших до того православными, было бы необходимо созвать Вселенский Собор, который и разрешил бы вопрос. Однако со времени раскола между Римом и Востоком такового не было, а это значит, что Римская Церковь сама себя осудила, допустив очевидное добавление к Символу Веры». 

(На Вселенских Соборах и Никее 325 г. и Константинополе 381 г. был установлен церковный догмат о единосущности Бога Отца и Бога Сына и составлен т. н. Никеоцареградский Символ веры. В IX в. Западная Церковь внесла в него изменение, провозгласив, что Святой Дух исходит от Бога Отца и от Бога Сына. Определение это не было принято Восточной Церковью. Догмат об исхожденин Святого Духа занимал и Чаадаева, который подобно своему оппоненту Хомякову с удовольствием пускался в изощренные споры и спекуляции на самые разные богословские темы. Свои взгляды Чаадаев изложил в сочинении «Два письма к княгине Д.») 

Париж. 26 июля 1840года 

(В 1839—1840 гг. Гагарин находился в России, где занимал пост третьего секретаря министерской канцелярии. 7-19 мая 1840 г. он был назначен младшим се­кретарем русского посольства в Париже; в апреле—мае был в отпуске). 

Берг (Берг — русский дипломат, сотрудник посольства в Лондоне. А. И. Тургенев упоминает его в своих письмах П. А. Вяземскому от сентября-октября 1838 г.), которым приехал курьером из Лондона, на днях с самым большим простодушием рассказал мне анекдот о бароне Брунопе (Барон Филипп Иванович Брунов (1797-1875) — русский дипломат, посланник в Лондоне в 1840-1854 гг.; с 1871 г. граф), помогающий понять положение сего последнего и средства, которыми он пользуется, чтобы его упрочить. Накануне праздника Государя (Неясно, о каком празднике здесь идет речь) Вруном явился к княгине Ливен, чтобы сообщить ей, что, хотя он собирается дать в этот день обед своим соотечественникам, он не может забыть о горестных воспоминаниях, связанных для нее с «Ашбурнам» (Дом «Ашбурнам» (англ.). В этом особняке, расположенном на Довер-стрит и принадлежавшем семейству графов Ашбурнам, в 1824—1829 гг. размещалось русское посольство. Горестные воспоминания...— нозможно, речь идет о смерти кн. X. А. Ливена, мужа Доротеи Ливен, бывшего послом России в Лондоне за несколько лет до описываемых событий), что он не смеет пригласить ее на этот обед, тем более, что ранее она в этом отказала графу Поццо, но что, не желая провести день, стольдорогой для всех русских, без того, чтобы се увидеть, он намерен явиться к ней во главе всего посольства и принести ей свои поздравления. Что он и сделал, к великому удовольствию княгини Ливен и в присутствии лорда Абердийна (Джордж Гамильтон Гордон, граф Абердийн (1784—1860) — английский политический деятель. Министр иностранных дел н 1828—1830, 1841-1846 гг.; в 1852—1855 гг. премьер-министр. Во второй период своего пребывания па посту министра иностранных дел преследовал политику сотрудничества с Францией), который находился там, чтобы присутствовать при сем необыкновенном изъявлении уважения. — Тот же Брунов рассказывает в свете, что он может писать свои депеши только если у него перед глазами находится портрет Государя и что сей образ служит ему источником вдохновения: он приезжает к леди Пальмерстон с двумя розамив руке, одну из который при входе предлагает леди Пальмерстон. а другую — ее дочери (В 1839 г. лорд Пальмерстон женился на вдовствующей графине Эмили Коупер (р. 1787), сестре лорда Мельбурна). Леди Пальмерстон в своих письмах насмехается над ним. — Г-жа Брунов недавно написала в Париж, чтобы ей прислали диадему из фальшивых бриллиантов. — Грустно видеть представителя Государя, покрывающего себя смехом до такой степени. 

28 июля 

Марини (Возможно, гр. Марино-Марини, начальник секретного Ватиканского архива, знакомый А. Тургенева. О Марини см.:Тургенев. Хроника русского) приходил ко мне завтракать; мы разговаривали о России. Я вышел рано и был в клубе, чтобы посмотреть, как проезжают похоронные дроги, на которых везли на площадь Бастилии жертвы июльских событий (Мы не располагаем сведениями о том, членом какого из аристократических клубов Парижа был Гагарин. Жертвы июльских событий... — 28 июля 1840 г. на площади Бастилии состоялась церемония торжественного открытия бронзовой колонны, воздвигнутой в память победы июльской революции, десятая годовщина которой приходилась на это число). Мыши кота погребают . Обед в посольстве, затем мы вместе с Киселевым и Вертнером смотрели фигляра, и я закончил свой вечер в клубе слушая Санпеи, который рассуждал со мной о трудностях, осложняющих положение в Испании (Николай Дмитриевич Киселев (1800-1869) — дипломат, в 1836 г. первый секретарь русского посольства в Париже, затем советник посольства в Лондоне. В 1841 г. Киселев был советником посольства в Париже; в 1852-1854 гг. был там послом. Вертнер — неустановленное лицо. Санпеи — неустановленное лицо). Неясность вопроса легитимности разделила партию абсолютизма на две части, в то время как из-за незрелости конституционных принципов либеральная партия без особого труда дошла до республиканизма. Существуют два вида централизации: та, при которой социальные силы действуют везде в манере единой и аналогичной, и та, при которой центральная власть отправляется одинаково во всех местах; этот вид централизации есть централизация административная, и она всегда ущербна. — Всего за два дня предвидение войны с иностранными государствами в большой степени стерло глубокие разногласия между партиями; нет сомнения, что если война разразится, то эти различия и вовсе исчезнут. — Поддержка Европы во мно­гом помогла французскому правительству подавить революцию; его изоляция ослабило его по отношению к революционному потоку и заставило его сделать некоторые уступки, чтобы не быть им унесенным. Быть может, война укрепит основания правительства. Да не приведет Бог, чтобы Египетский вопрос породил Французский вопрос (Возможность войны возникла из-за поддержки, оказанной Францией паше Египта Мехмету-Али). Именно к Франции больше всего приложимо знаменитое высказывание Каннинга о пещере Эола (Джордж Каннинг (1770—1827) — английский политический деятель; в 1807—1809, 1822-1827 гг. министр иностранных дел, в 1827 г. премьер-министр. Эол — греческий бог ветров, хранивший их в пешере на Эолических островах). 

29 июля 

Праздник и народные торжества на Елисейских Полях; вечером великолепный фейерверк и еще более великолепная иллюминация на Елисейских Полях, которые были освещены люстрами, как бальная зала (Речь идет о празднествах по случаю десятой годовщины июльской революции). Громадная, но спокойная и тихая толпа. Я довольно много гулял и долго читал газеты о Восточном вопросе; кончил вечер в клубе, после того как был у г-жи Свечиной. Сильная головная боль. — Толки о вооружениях и о призыве на военную службу. — Будет глупо, если это приведет к войне, но будет не менее глупо, если даже без войны Франция окажется в более сильном положении, с утвердившейся династией — за счет интересов Европы и консервативных принципов. Какое незнание общественного мнения во Франции и влияния, которое оно имеет на правительство! Только если Франции были бы предъявлены действительно серьезные требования, можно бы было безнаказанно рисковать войной с нею и осложнениями в Европе. Но так как ничто не угрожает Франции на ее границе в Пиренеях, она сможет направить все свои силы на Рейн. Какую помощь окажет она Мехмету-Али? быть может, она займет Кандию и Сен-Жан- д’Акр (Мехмет-Али(1769-1849) арнаут, командовавший албанскими войсками, которые сражались на стороне турок против французского экспедиционного корпуса Наполеона Бонапарта во время Египетского похода последнего. В1805 г. был назначен наместником султана в Египте, в 1811 г. султан признал его верховным правителем страны. При поддержке Франции Мехмет-Али создал сильные армию и флот и в 1820-1822гг. завоевал Судан. В 1823-1828 его войска сражалисьна стороне турок в войне Греции за независимость. За помощь, оказанную им султану, Мехмет -Али был назначен правителем о. Крит, но это не удовслетворяло его честолюбия, и в 1832-1833 гг. он вторгся в Сирию (в которую входил и современный Ливан) и присоединил ее к своим владениям. Вторая война египетского паши с Турцией в 1439—1841 гг. окончилась для негонеудачно. В июле 1840 г. Англия,Россия, Австрия и Пруссия, опасавшиеся усиления француского влияния ил Ближнем Востоке и желавшие сохранить целосность Османской империи, заключили договор, по которому обязывались оказывать вооруженное противодействие армии Мехмета-Али и умиротворить Ливан. Врезультате вооруженной интервенции Англии и вспыхнувшего в Сирии восстания Мехмет-Али был вынужден оставить эту страну, новзамен был признан наследственным принцем Египта под верховной властью турецкою султана Мехмет I, таким образом. стал основателем династии, правившей в Египте до 1952 г.Кандия — город на о Крит, бывший некогда его столицей. Сен-Жан-д'Акр — крепость на берегу Средиземного моря, известная как «ключ к Палестине»). — Статья в «La Presse» раскрывает разногласия между министерством и дворцом: но положение таково, что Тьер более силен в своей политике, чем Луи-Филипп в своей. 

Если ненависть плохой советник, то что можно сказать о презрении? 

30 июля 

Много работал в канцелярии и в перерыве между работой нашел время написать в Москву. Затем взял чудесную ванну в Tivolliс растиранием, неаполитанским мылом, одеколоном, миндальной мазью; все это меня очень освежило. Обед в посольстве с неким генералом Мясоедовым (Мясоедов — неустановленное лицо), который раньше служил при посланнике. Он говорит только по-русски, и его манера выражаться до забавности оригинальна. Вечером я был с Киселевым на бале в Ranelagh (название ныне несуществующего парка на восточной окраине Парижа (теперь XVI округ). Здесь находился зал, где а эпоху Реставрации устраивались аристократические балы. После падения Бурбонов парк постепенно утратил свою фешенебельность) и закончил мой вечер в клубе. — Умы постоянно озабочены; курс биржи упал, известия свидетельствуют о возможности войны. Хотелось бы знать, как поведет себя партия ториев; их газеты энергично нападают на Пальмерстона (Генри Джордж Пальмерстон (1784—1865) — английский политический деятель), но что сделает эта партия и парламенте? Следует сказать, что во Франции вопрос совершенно не затрагивает правительства, несмотря на первый порыв дворца, быстро подавленный, как кажется. В Англии он может свестись к вопросу о кабинете, и тогда падение Пальмерстона, я думаю, станет почти неизбежным. Никто, похоже, он ожидал, что Франция узнает об этом деле именно таким образом: это придаст вопросу новый вил, и тории, которые сначала, быть может, разделяли взгляды Пальмерстона могут воспользоваться этим новым фазисом, чтобы вернуться к власти возобновив союз с Францией. А каким будет впечатление, произведенное Парижем, на прусский и австрийский кабинеты? В Сирии Мехмет-Али, похоже, одержит победу над повстанцами; все основания, на кото рых зиждется новый трактат, враз могут исчезнуть. Война была бы популярна во Франции, но Европа, кажется, этого не понимает. Принципы нам дорого стоят! В случае войны с Францией союз с Испанией и Бельгией был бы неоценим — особенно с Бельгией, чье существование заинтересовано в том, чтобы не увидеть Францию на Рейне. Любопытно, что никто не считает, что вероятность войны каким-то образом может угрожать существованию царствующей династии. Сначала, по крайней мере, это будет лишь война интересов;она станет войной пропаганды, только если Франция останется определенно одна, а что не соответсвовало бы ни интересам Пруссии, ни Австрии. 

31 июля 

Канцелярия и газеты; обед в посольстве, прогулка с Глинкой и Шеппингом; клуб. — Газеты и известия из Англии свидетельствуют о том, что политика Франции, по крайней мере до сей поры, не вызывала там никакого беспокойства или что ее не принимали всерьез; кажется, что тории совершенно не намерены заставить правительство подать в отставку в связи с этим вопросом. Сегодня утром фонды несколько поднялись; они вновь упали у Топот (Шутка Гагарина: Топот — название фешенебельного кафе на бульваре Итальянцев); известия из провинций говорят о том, что экзальтация воинственных настроений везде одинакова; продолжает чувствоваться большое беспокойство; в вечерних газетах опубликован указ о морских вооружениях; идут разговоры о том, чтобы устроить военный лагерь под Валенсьеном. Рассказывают, что г-н Дорн совершил много сделок в фондах за последние несколько дней. 

Вероятно, что шум вокруг этого вопроса поднялся вследствие статьи, напечатанной в «Morning Post» от 24-го. Первые известия были получены на парижской бирже 25-го, около трех часов, когда, как можно заключить, туда прибыл коммерческий курьере сообщением, опубликованном в «Post». Авторство статьи приписывают нескольким личностям, среди них — Страдфорду Канниyгу. «Le constitutionnel», похоже, сегодня утром сильно рассчитывал на изменение политики Англии; именно этой рухнувшей надежде следует приписать публикацию указа о морских вооружениях. Флот Мехмета-Али, высадивши войска в Бейруте, имел достаточно времени, чтобы войти в порт Александрии до прибытия туда адмирала Напиера; он отплыл из Бейрута, получив предупреждение от французского корабля о приближении английской эскадры. Известия о восстании в Ливане весьма противоречивы. 

2 августа 

Вчера — канцелярия и газеты, в перерыве прочитал несколько прекрасных стихов Корнеля (Пьер Корнель (1606-1684) — французский драматург, один из главных представителей неоклассицизма); ужин в посольстве, «Revue des Deux Mondes». Вечером — г-жа де Нерво, г-жа Свечина и клуб. — «Le moniteur» опубликовала указы, которые призывают под знамена резервы предшествующих лет, — мера, благодаря которой численность армии превысит 100000 человек; многие недовольны тем, что происходит. Лорд Гренвиль (Левесон Говер, граф Гренвиль (1773-1846) — английский дипломат, посол Англии и Париже), прибывший за день до этого из Лондона, приехал к г-ну Тьеру, который в этот момент выходил; Председатель Совета воскликнул: «Простите, милорд, но я не могу вас принять, меня ждут вминистерстве флота, приходите позже». 

Газеты развивают очень справедливый аргумент. Франция может сделать выбор только между двумя политическими системами — вооруженной изоляцией или союзом; единственно возможный для нее союз — это союз с Англией, но если он будет расторгнут, Франция окажется насильственно удаленной и из другой системы, в результате чего возникнет постоянная опасность войны. Такое ее настроение очень опасно для Европы; если оно сейчас представляет для сей последней угрозу, то, может быть, это произошло из-за того, что Европа не предви­дела такой реакции. Недостаточно отдают себе отчет в разнице между политикой Луи-Филиппа и кабинетов, ему подчиненных, и политикой теперешнего кабинета, который отказывается следовать его желаниям. Кроме того, иные формы обращения могли бы многое предотвратить: если бы Франции было адресовано объяснение, выдержанное в твердых тонах, она, возможно, согласилась бы предоставить свободу действия остальным державам и сама отказалась бы от активной роли в обмен на несколько более выгодные условия, которые она бы получила для Мехмета-Али, а также в обмен на некоторые ограничения на действия западных держав на Востоке, которые могли бы быть ей гарантированы. Мне кажется, что остальные державы слишком надеялись на се бездействие и что они преминули принять некоторые предосторожности, чтобы его обеспечить. Чем больше сам Луи-Филипп был готов пожертвовать всем, дабы сохранить мир, тем более опрометчиво вели себя каби­неты. Ибо г-н Гьер, предвидя разногласие, которое могло возникнуть между ним и королем, имел осторожность устроить дело таким образом, что теперь смена министерства, в отсутствии палат, явилась бы государственным переворотом и даже, быть может, революцией. Стремясь упрочить свое положение как главы кабинета, он не поколебался поставить на карту национальную честь, прекрасно понимая силу, которую эта фраза имеет на умы. Мне кажется, что, действуя с некоторой долей предусмотрительности, его легко можно бы было лишить этого предлога. Было бы чрезвычайно любопытно узнать настоящий источник статьи в «Morning Post», которая поднесла огонь к пороху; французское правительство было осведомлено о фактах задолго до того, как о них узнала публика, для него английская газета ничего нового не открыла, поэтому не следует ли заключить, что в действительности оно было в какой-то степени причастно к этой публикации? 

Итак, что касается чисто французской стороны дела, тут была неосторожность, небрежение к формам, неосведомленность о настроении кабинета и, быть может, некоторое зломышленное намерение оттолкнуть Францию в сторону. Что же касается Франции, легко представить, что здесь было замешано недовольство, однако под угрозу в первую очередь было поставлено существование министерства, и имел место взрыв страстей, произведенный откровением, коего «Morning Post» была источником; если удалить эти два обстоятельства, то появится возможность для взаимного понимания, и посредством новых переговоров можно будет обеспечить невмешательство Франции. Я не говорю, что теперь добиться ее невмешательства было бы невозможно, но это бы было чрезвычайно трудно. 

После отношения Франции к Англии и другим великим державам следует рассмотреть вторую сторону вопроса, а именно значение, которое представляет для Франции Мехмет-Али, и положение великих держав Европы на Востоке.  

Франция заинтересована в том, чтобы в Египте и Сирии существовала сила, достаточно мощная для того, чтобы сопротивляться поползновениям Англии — поползновениям, которые могут привести к тому, что сия держава обретет почти исключительное господство в Средиземном море, где она уже владеет Гибралтаром, Мальтой и Ионическими островами. Англия же жаждет добиться именно такого влияния и такого господства и, быть может, не учитывает, чего ей будет стоить их приобретение. Что касается России, то она не желает утвердиться на Босфоре, но она никогда не согласится увидеть там иного властелина, кроме султана. Господство Франции в Средиземном морс должно быть ей предпочтительнее господству там Англии, в любом случае более исключительному, которое, кроме того, представляет собой более серьезную проблему из-за английских владений в Индии и увеличивает могущество Англии на этом промежуточном пункте. При каких условиях Россия и Англия могли бы достичь соглашения между собой? Расторжение англо-французского союза было бы нежелательно, так как изоляция Франции сохраняет в центре Европы постоянную опасность всеевропейского взрыва; поэтому польза от преимуществ, определенных для России новым трактатом, будет ощутима лишь на Востоке. В будущем можно предвидеть заключение союза между Францией и Россией — союза, основанного на изгнании британского влияния с Средиземного моря. Возможно, что время этому еще не пришло, и в интересах двух великих соперников в Азии было бы заключить род перемирия, которое позволит им приготовиться к будущему. Тем не менее, сохранение status quo и непосредственное соглашение между султаном и пашой, в чем мы имели бы поддержку Франции, по всей вероятности без того, чтобы немедленно толкнуть Англию к войне, — были бы, мне кажется, для нас более выгодны (В этой записи Гагарин показывает себя осведомленным и тонким наблюдателем европейской дипломатии и французской внутренней политики).  

Лорд Мельбурн сообщил парламенту о существовании трактата в странных выражениях — не ясных по форме, но ясных по сути. Сегодня утром «Le Commerce», газета крайне правая, напала на правительство; «La Presse», орган дворца, нападает на него с самого начала; сегодня вечером «Le Messager» выступила в защиту правительства; единство мнений начинает исчезать. 

Сегодня вечером, после обеда, баварские егеря на концерте в зале Вивьен (Концертный зал на улице Вивьен был открыт в царствование Луи-Филиппа французским музыкантом Филиппом Мюсаром (1793—1859)).  

3 августа 

Канцелярия; визит г-на д'Айи, которого я не видел с Мюнхена; газеты; ужин в посольстве; странная болезнь посла: воспаление кожи на носу; г-жа Мейендорф и г-жа Свечина. — Слухи о капитуляции восставших на Ливанской горе. Если по отношению к паше будут приняты меры принуждения, это событие в любом случае могло бы быть мощным рычагом, но оно также создает возможность вооруженного столкновения в Средиземном море — и в этом смысле возможность для достижения там мира, Я не могу поверить, что кто-нибудь захочет первым сделать выстрел, зная, что это будет сигналом к всеобщей войне, но этот выстрел может быть произведен непредумышленно. Главная слабость положения держав,подписав ших новый трактат, заключается в том, что они будут вынуждены первыми начать военные действия, если Мехмет-Али, прячась за спиною Франции, вздумает оказать им сопротивление. Интересы Франции заключаются не в том, чтобы Мехмету-Али были предложены более или менее благоприятные условия, а в вещественном невмешательстве Англии в дела Египта и Сирии. Скорее всего, самым надежным средством достичь этого было бы заставить пашу принять условия, ему предлагаемые. Вот почему столько твердят о формах, которые были употреблены, об оскорблениях и вероломстве; но все это неправда, за исключением, быть может, некоторого недостатка в процедурах и формальностях, в коем были повинны англичане и лорд Пальмерстон.  

У меня появились дополнительные подозрения относительно корреспондента «Morning Post»; не только потому, что, по мнению англичан, стиль его писем дает основания полагать, что их автором был иностранец, но и потому, что точка зрения, с которой газета рассматривает главные факты, не разделяется ни одной другой английской газетой ни одного направления. Со временем быть может, за всем этим раскроется большая интрига. Возможно ли, что г-н Тьер решился, в узких интересах своего правительства, сделать из всего этого вопрос национальной чести? или же у него были другие планы и он хотел войны любой ценой? Несомненно, что если при помощи такой политики он заставит Австрии» пойти на уступки, — чего, быть может, он сумеет добиться, — то в итоге он извлечет из этого большое преимущество. Но если этого не произойдет, он будет протестовать против применения принудительных мер на Востоке, что, вполне возможно, приведет к новым переговорам, в результате которых будут составлены несколько дополнительных статей, на основании которых все стороны придут к соглашению.