Символ 8/1982
НАША ЦЕЛЬ
И. С.
ГАГАРИН
ВРЕМЯ, в которое мы выступаем на поле
гласности, во многих отношениях необыкновенное.
Огромный перелом, совершающийся на наших глазах и
объемлющий в кругу своего действия всего
человека и все человечество, с одной
стороны, стремится разрушать все преграды,
существующие между людьми, а с другой — заставляет
их все более и более вникать в свои
духовные потребности.
Посмотрите в особенности на Восточную
Церковь, не очевидно ли, что она переживает
перелом? Этот вековой сон, этот неимоверный
застой,
который казался ее вечным уделом, исчезает на наших
глазах. В России, в Австрии, в Греции, в пределах
Оттоманской империи — везде брожение, везде
закипает жизнь, везде с каждым днем яснее
и яснее
высказывается невозможность сохранить былое. В
России, например, узы, связывающие Церковь и
государство и сделавшиеся впоследствии времени
настоящими цепями, наложенными государством на Церковь, не
могут остаться чем были, и каждый мыслящий
человек
чувствует, что приближается новая эпоха, в которой взаимные
отношения власти духовной и гражданской должны
устроиться совершенно
иначе.
Положение русского духовенства также
изменяется. В прошло евремя от него требовали
лишь одной внешней обрядности, низшие
слои народа —
по невежеству и по природной готовности
покоряться, а высшие — по равнодушию. В такой
обстановке круг действия лиц духовного звания был
чрезвычайно ограничен. В чем состояла их деятельность? Петь
молебны и панихиды, служить чинно обедни, заутрени, вечерни,
так чтобы почти беспрерывно звучали величаво предлинные
ектении о благочестивейших, самодержавнейших и
благоверных особах, а между тем шибко и бойко, в
шепоте или скороговоркой, отделывались дьячки от
всего, что могло назидать умы и дать духовную пищу
сердцу.
Так было в старину, но теперь все это
переменилось или переменяется. Умственное развитие сделало
значительные успехи во всех слоях общества, эта
внешняя обрядность уже никого вполне не удовлетворяет. Люди
начали мыслить, обсуждать, толковать, читать и учиться,
множество разнородных понятий пошло в ход. Духовенство,
разумеется, не могло оставаться тем, чем было, оно также
принялось учиться и учить, читать и писать и, как
пробудившись от продолжительного сна, взялось за меч слова и
за перо. Стали являться духовные
журналы,
богословские сочинения, исследования о церковной истории,
стал, наконец, чаще раздаваться голос проповедников в
храме. Мы радуемся появлению всех этих
признаков пробуждения, но между
тем не
можем не обратить нашего внимания на два очень
важных обстоятельства, имеющих огромное
влияние на всю умственную и духовную деятельность
русского духовенства.
С
одной стороны, гнет гражданской власти не позволяет
духовенству высказать свои заветные думы, с другой,
получаемое им в семинариях образование не способно рассеять
недоразумения, предубеждения и ложные понятия,
загораживающие от него истину.
Если бы не было этой двойной преграды,
многие духовные конечно бы поняли, что
единственное средство согласить древние
предания и
неизменное учение Христовой веры с новыми
потребностями нашего времени есть сближение с верующим и
христианским Западом. Разрыв между Восточною
Церковью и Западною имели доныне имеет самые
горестные последствия. В первые века христианства Церковь
была одна на Востоке и на Западе, несмотря на различие
внешних обрядов и местных обычаев. Восстановление
этого драгоценного и спасительного единства
веры и любви даровало бы Русской Церкви и ту
законную независимость от государства, которой она теперь
до такой степени лишена, оно даровало бы
русскому духовенству обильные средства
умственного и духовного образования, которыми оно
нуждается, рассеяло бы те предубеждения, которые
помрачают его взор, оно позволило бы ему приобрести
среди общества то влияние, которое с каждым
днем становится необходимее для точного исполнения
обязанностей высокого своего назначения.
Вера Христова всегда имела врагов на
земле, в наше время они многочисленны и сильны, и
тот перелом, о котором мы говорили
выше и
среди которого мы живем, совпадает со страшною
борьбою, направленною против Откровения, против
учения Христова, против Его
Закона. На Востоке и на Западе христианство имеет
одних врагов,
подвержено тем же опасностям. Сношения Востока с
Западомс
каждым днем становятся теснее, с каждым днем жизнь
Востока более
и более сливается с жизнью Запада. Из этого
несомненного факта
должно заключить, что с каждым днем делается
явственнее необходимость
дружного содействия Востока и Запада против нападений
общего врага. Но такое дружное содействие или
предполагает, или
должно иметь последствием сближение, примирение и
соединение Восточной
Церкви с Западной.
Но
выше всех этих соображений стоит основная и неоспоримая
истина. Обе Церкви гласят в признаваемом ими обеими
Символе,что они веруют в единую Церковь.
Следовательно, они признают, что Самим Господом
основанная Церковь, долженствующая пребыть
до скончания
века, — едина. Между тем с давних времен
Восточная Церковь и Западная составляют не единую
Церковь, а две отдельные Церкви. Такое положение
очевидно несогласно ни с волею Христа-Спасителя, ни с
учением обеих Церквей. На существующий разрыв
нельзя
смотреть иначе как на бедственное, плачевное,
противозаконное состояние, напротив, примирение Церквей, как
скоро оно является возможным, дело благое, похвальное,
достойное желаний, стремлений, стараний и усилий всех
истинных учеников Христа-Спасителя.
Способствовать
продолжению разрыва, противиться примирению
дело грешное и
богопротивное.
Мы
убеждены, что в русском духовенстве много можно было
бы насчитать людей, искренно желающих такого
примирения, но они о нем не заботятся
потому, что не полагают успеха возможным.
Тут опять
они остановлены этими предубеждениями, о
которых мы говорили и которые имеют свой
источник в образе преподавания,
употребляемого в семинариях. Если бы
кто и предпринял рассеятьтакие предубеждения, он
встретил бы неодолимую преграду в духовной цензуре.
Следовательно, единственным возможным
способом распространить об этом предмете
истинные понятия остается основание русского заграничного
журнала, который имел бы целью приготовлять умы к
вожделенному примирению
Церквей.
Такое примирение — дело не новое. В конце
пятнадцатого столетия оно было совершено на Флорентийском
Соборе, и, хотя после Собора прежде бывший
разрыв возобновился, определения, однажды
принятые с
взаимного согласия восточных и западных
иерархов, остались твердым основанием, на котором
несколько частных Церквей совершили дело примирения и на
котором совершится также примирение целой Восточной
Церкви с Западною. В конце шестнадцатого века большая часть
Западной Руси примирилась с Римом,
и, хотя
после тягчайших и лютейших испытаний часть
Униатской Церкви отторжена была от Рима, до сих
пор в пределах Австрийской империи уния не
погибла. В семнадцатом веке другая
Униатская Церковь образовалась на Востоке, в
пределах древнего Патриархата Антиохийского, и эта
Церковь, несмотря на горькую судьбу свою,
процветает.
Наконец, в наше время передовые люди
доблестного болгарского народа, изучая тщательно
свои древние летописи, признали, что,
примирившись с Римскою Церковью, они возвращаются к
истинным преданиям своих предков, приобретают
настоящую независимость духовную, кладут прочное
основание образованию своего народа и
приводят в исполнение по мере своих сил
великое и святое дело единства
Церкви.
Такие примеры не останутся бесплодными. Те
сыны Восточной Церкви, которые до сих пор чуждаются
примирения, убедятся в силе и в искренности причин,
побуждающих их братьев вступить в единство
Церкви
Вселенской. Но тут опять нужна гласность, и эту
гласность в нынешних обстоятельствах можно найти
только в заграничном издании. Итак, мы
предпринимаем на поле церковной литературы то,
что уже с
успехом делается в сфере
политической.
Наша цель — примирение Востока и Запада,
воссоединение Церквей. Для достижения этой цели мы будем
стараться выставить какможно яснее и сильнее
причины, долженствующие нас побуждать
к этому
примирению, мы будем стараться излагать основания, на
которых оно возможно и удобно, мы будем стараться, наконец,
рассеивать предубеждения и недоразумения, которые мы найдем
на нашем пути. Сколько будет возможно, мы будем
избегать прений, обыкновенно они ни к чему не ведут и каждый
остается при своем убеждении. Напротив, изложением наших
убеждений и основных начал наших
мнений мы
надеемся привлечь внимание читателя и доказать
ему, что с нами согласиться не так может
быть, воображал.
|