Символ 1, 1979  

СЕМЬЯ И БРАК 

Голландский катехизис 

Родиться — значит получить жизнь от других

Когда меня спрашивают, кто я такой, я называю не только имя, но и фамилию. Тем самым, я называю семью, в которой родился. Даже в столь личное дело, как наше имя, вовлечены наши близкие. Уже из этого видно, какие прочные узы соединяют нас с семьей. Цветом волос, чертами характера, да и самым существованием мы обязаны другим людям. "Быть человеком" — означает: я произошел от других людей, я соткан из чужих нитей, на станке других жизней. За мною — два человека, а за ними — две семьи, Встретились два потока человеческого существования, и вот, в какой-то "данный" момент начал существовать и я. Да, действительно в "определенный", "данный" кем-то. О предстоящем рождении ребенка мой отец и мать заранее не знали наверное. Каждое зачатие воспринимается как неожиданность. Здесь действуют жизненные силы, и заменить действие этих сил никому не дано. 

Человек сам вызывает к жизни свое потомство, но результат настолько выходит из-под его власти, что родители чувствуют, что ребенок им скорее дан, нежели сотворен ими. 126-ой псалом воспевает детей, данных человеку Богом: "Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строющие..." 

К этому можно еще прибавить: если зачатие совершается по законам, которые устанавливал не человек, то все же мы можем познавать их и в каком-то смысле управлять ими. И все же, одно всегда останется как бы чудом, недоступным разуму: почему родился именно "я"? Почему от соединения двух людей, состоявшегося, скажем, в 1930 году такого-то числа в Париже, появился на свет "я", а не кто другой? Почему это "я" не возникло в горах Центральной Африки за десять тысяч лет до Р.Х. или в соседнем доме? Почему вообще я появился на свет? Кто это решил? 

Сотворение человека

Каждая человеческая личность так неповторима, что размышляя о ее присхождении, мы ясно понимаем: истина не столько в том, что Бог все сотворил, сколько в том, что Бог все еще творит. 

Раньше это выражали так: Бог сотворил мир и хранит его, но отдельные души он творит каждый раз самым непосредственным образом. 

Этот способ выражения недостаточно учитывает, однако, два обстоятельства: во-первых, творчество — это стремление от низшего к высшему, и во-вторых, тело и душа нераздельны. Поэтому, может быть, было бы лучше выразить то же самое иначе: творческая сила Бога ежемгновенно дарует действительности и бытие и рост. Явление нового человека — священнейший миг, в котором созидательная сила проявляется совсем особенным образом. В самом деле, мои родители хотели не "меня", а мальчика или девочку. "Меня" хотел только Бог; "я", которое сможет сказать "Ты" Богу, непосредственно связанному с ним. Это "я" вызвано к жизни из глубины человеческой наследственности, то есть через нее получило бытие из рук Божьих. Человеческая наследственность и рука Божия действуют сообща в едином акте. Двое людей, зачиная ребенка, наделены способностью сотрудничать с Богом. И это сотрудничество не прекращается с родами, но завершается воспитанием. Бог питает, любит и ведет свое новое создание при посредстве родителей. Им препоручается важный и радостный труд. 

В семейном очаге зарождается человеческая любовь

Именно в семье рождается первая улыбка. Улыбаться не умеет ни одно животное. Дитя узнает мать, человек узнает человека. "Дитя, учись узнавать мать свою по улыбке", — писал Виргилий. В семейном кругу ребенок становится человеком; здесь он узнает, что и он значит что-то, как и другие. Отца, мать, братьев и сестер, бабушку и дедушку, друзей, соседей открывают через семью. 

Первые "другие" — это отец и мать. Открывая личность в другом, человек сам растет как личность. Без откровения личности в другом любовь невозможна, что важно, ибо человек сотворен для любви. Никакие отношения не влияют на нас так глубоко, как те, что существуют между родителями и ребенком. Они неизгладимы. Человек всегда остается детищем своих родителей, и в семье же начинается путь к Тому, Другому, Кто является нам в образе всех других. 

Того, Кто через мать и отца создал ребенка и растит его, узнают прежде всего в родителях. Ребенок не может познать Бога один, самостоятельно. Он играет, смеется и плачет в своем маленьком мире, который кажется ему таким большим и в котором благость, всемогущество и вездесущность воплощены в папе и маме. Но это представление формируют не только родители. То, как мы воспринимали в раннем детстве отца и мать, неизгладимо влияет на наше представление о Боге. Каждый, кто нас любит в течение нашей жизни, являет нам образ благости Божьей, выправляя многие его черты, часто искаженные по слабости или небрежности родителей, тем более, что нечто в человеке всегда устремляется дальше, за пределы отца и матери и всякого человека. 

Бог не просто увеличенный отец, мать или кто-нибудь еще. Он — то истинное благо, для которого, в конечном счете, предуготовано сердце человеческое. Он — самый подлинный, самый лучший Другой, в Ком наше сердце обманывается все меньше, по мере того, как мы учимся Его познавать. А познаем мы Его через Иисуса Христа, нашего брата по жизни и нашего Бога. 

Пол 

Быть человеком  — значит давать и получать. Он служит и ему служат, он вдохновляет и его вдохновляют, он любит и любят его. Без этого он мертв и все это является в каком-то смысле источником новой жизни, новых мыслей и новых форм бытия. Человеческое бытие, во всех своих проявлениях, от одиночного труда до беседы с друзьями или спасения чьей-нибудь жизни, всегда, так или иначе, связаны с получением и отдачей и, тем самым, оно плодотворно и животворяще. В браке ли, в безбрачии человек всегда участвует в этих взаимных даяниях, из которых струится жизнь. Мужской и женский пол тоже особым образом проявляют этот великий ритм. Мужчина и женщина, конечно, не абсолютно различны, однако они и дают и получают по-разному. Мужчина активнее дает, женщина же более восприимчива. Эти черты глубоко укоренены в нас. Они сказываются даже на нашем физическом устройстве. Вот почему давать и брать физически — это тоже радость и счастье весьма глубокие, потому что в них включен весь человек, от сокровеннейших глубин до самого в нем земного. 

Два человека отдают себя друг другу и друг друга принимают, и это плодотворно и животворяще в высочайшей степени, потому что так зачинается новая человеческая жизнь. Все человечество (и каждый человек в свой черед) с восторгом и трепетом открывают в себе эту силу. Мало сказать, что в поле нет ничего отрицательного, он — свят. Нам дана чудесная, творческая, но в то же время страшная сила. Когда половое влечение отделено от всей совокупности человеческих ценностей, и особенно — когда от попа, взятого во всей его полноте, отделяют только физическую сторону, там, где казалось бы, — только источник нежности, разверзаются нежданные бездны зла. 

Только охватывая все, что составляет человека, пол является нам во всей своей красоте и силе. Каждый знает, какой нежностью проникаемся мы к тому, кто нас любит, каким прекрасным он кажется нам, мы — ему. Попадая под обаяние другого мы тем самым в свою очередь как бы привлекаем его к себе. Нечто от беспредельности провидит в любимом человеке и побуждает нас безраздельно отдать ему себя. 

Это не иллюзия. Наши глаза открываются и видят действительную красоту. На наше восприятие мира половые влечения влияют много больше, чем мы это сознаем. Источник их и вершина — любовь между мужчиной и женщиной. 

Отдаться до конца — значит отдаться навсегда. 

Дело ведь не в том, чтобы как низшие животные дать и взять физически, а затем пойти своей дорогой и больше никогда не встретиться. Наша любовь превышает и то, что мы видим у высших животных, которые какое-то время заботятся друг о друге и живут вместе, чтобы вырастить детей. Речь идет о двух людях, мужчине и женщине, которые хотят принадлежать друг другу безраздельно. 

Гомосексуализм 

Да будет нам позволено сказать здесь несколько слов о людях, которые не в состоянии любить представителей противоположного пола и тяготеют лишь к тем, пол которых тот же, что и у них. Недостаточность информации породила о них мнения, в большинстве случаев, несправедливые. Стремление или, наоборот, вполне равнодушное отношение к другому полу не зависит от воли того или иного человека. Природа и причина возникновения гомосексуальности нам неизвестны. Предрасположенные к этому люди часто бывают усердными и честными. Одиночество побуждает их стремится к дружбе. Но им отказано в достижении подлинной человеческой полноты даже тогда, когда они встречаются с истинной и верной дружбой. Всякая гомосексуальность приводит, в конечном счете, к открытию того, что сексуально человек может найти свое естественное завершение только в другом поле (это выражается даже в физическом строении человека). 

Желательно, чтобы страдающие гомосексуализмом люди обращались или к врачу, или к священнику, или просто к какому-нибудь мудрому и понимающему человеку. Нам хотелось бы, чтобы эти люди пришли к пониманию того, что ценность любой жизни заключается в способности дарить и принимать. 

Священное Писание очень строго относится к гомосексуализму (Бытие 19, Рим., 1), но понимать это надо правильно, ибо этим оно не хочет выставлять на позорище тех, кто страдает этой, независищей от них, аномалией. 

Священное Писание в действительности осуждает лишь уступки гомосексуальной заразе, которая ныне стала модной, и распространяется среди многих таких, которые на самом деле вполне здоровы. 

Пора влюбленности и помолвки

Прежде чем говорить о браке, скажем о пути, который к нему ведет. Предчувствие того, что двое людей созданы друг для друга, начинается с чуда: влюбленности. Молодой человек и девушка открывают друг в друге что-то такое, чего никто другой не видит. В них рождается предчувствие того, что они созданы друг для друга, а затем и смелость отдаться друг другу навсегда. 

Разумом невозможно оправдать все те причины, которые приводит сердце, да это и не нужно. Решение отдать себя другому до конца и навсегда должно исходить от всего человека. Принимать его необходимо вполне сознательно. Обвороженность другим раскрывает глаза и помогает увидеть его единственность; но она может и ослепить, она бывает поверхностной, чисто чувственной или романтической. 

Пора помолвки помогает проверить, превратится ли влюбленность в настоящую любовь. Жених и невеста видятся наедине, говорят о любви, выражают свою нежность, но они встречаются и с другими молодыми людьми и могут сравнить себя с ними. Мало по малу они узнают друг друга и все, что касается семьи другого: ее интересы, положение в обществе; это необходимо, чтобы избрать спутника или спутницу со всей необходимой серьезностью. 

В отличие от прошлых времен, родители остаются ненавязчивыми советчиками. Молодые люди с полной свободой делают выбор, быть может самый важный в их жизни. Любовь и благоразумие, а не выгода (деньги или карьера) и не мятеж (против предыдущей любви или против родителей), должны руководить ими, когда они выбирают себе подходящего мужа или жену. 

По мере того, как жених или невеста все больше убеждаются, что и вправду созданы друг для друга, они сближаются все тесней, не только как будущие спутники жизни, но и как будущие муж и жена. 

Половое чувство, в самом широком смысле слова (то есть в духовных аспектах столь же, как и в телесных) очень важно в любви обрученных. Это не просто влечение одного пола к другому. Подлинное человеческое чувство совершенно избирательно ("ты" и только "ты"); всякого другого оно непроизвольно отстраняет как угрозу. 

"Встань, возлюбленная моя, прекраснейшая моя, выйди! Зима уже прошла, дождь миновал, цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей, смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние. Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Голубица моя, в ущелье скалы под кровом утеса! Покажи мне лицо твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лицо твое приятно" (Песнь Песней 2, 10-14). 

Двое молодых людей ощущают все больше и больше свое единство и ответственность за будущее. Истинная любовь оградит их помолвку от "эгоизма вдвоем", особенно от стремления во что бы то ни стало развлекаться, которое может настолько возобладать над всем остальным, что жених и невеста так и не узнают себя толком. Но зажатость и страх тут тоже неуместны. Любовь дает возможность придти к разговору, в котором вполне искренно решается характер любовных отношений на разных стадиях помолвки. Любовь пробуждает доброе желание щадить друг друга и стремиться к мудрой осторожности в разных ситуациях. Эти решения определят целомудренность помолвки лучше, нежели жесткий закон. 

Время помолвки

В идеале двое молодых людей должны жениться, как только они почувствуют себя к этому готовыми. Но выбору идеального момента могут помешать два обстоятельства. 

С одной стороны, люди часто вступают в брак слишком рано; оба еще не достигли той духовной зрелости, которая гарантирует, что они выбирали со всей серьезностью и спокойствием. Так бывает, например, когда со свадьбой поспешат, потому что должен родиться ребенок (словно вынужденный брак — лучший выход из положения). 

С другой стороны, нередко брак все откладывают, потому что долго нет жилья или хочется сперва кончить ученье. В этом случае надо бы понять, что нельзя доводить отношения до супружеской близости. Ибо, пока Церковь и Государство не скрепило союза, он остается временным. Поэтому даже если двое людей почти женаты, половой акт несовместим с их положением; ведь он сам по себе — "скрепляющая печать". 

Когда обрученные вступают в такие отношения, внутренне в них что-то меняется. С этого момента они смотрят друг на друга как на мужа и жену, и первое соединение влечет за собой другие. Отсюда мучительная раздвоенность: они чувствуют себя женатыми и сознают, что неженаты, а вернуться назад, особенно с течением времени, чрезвычайно трудно. 

Во всех этих человеческих соображениях являет себя Божий закон, разрешающий супружескую близость только женатым людям. Для верующего эта вопя Божия глубоко обоснована. В случае неудачи она не погрузит нас в отчаяние, придаст нам еще больше мужества. Она углубит то, что мы чувствуем сами, и мы поймем, что "мы не свои". Убежденность в этом поддержит и укрепит нас в трудную минуту. 

Брак в истории

Но прежде чем начать рассмотрение брака, напомним вкратце процесс его развития в истории человечества. Это история медленного восхождения. Постепенно брак становится союзом одного мужчины и одной женщины. В то же время соединение супругов друг с другом глубже затрагивает их внутреннюю сущность, они становятся все более равноправными. Кроме того, это особенно заметно в наш век, семья отрывается от более широкой племенной или клановой общности и становится автономной. 

В путь пускаются вдвоем, что позволяет придти к очень глубокой близости. И еще одно выявляется в наши дни: родители не предоставляют больше слепым силам природы решать вопрос о количестве детей, они сознательно относятся к своей ответственности. 

Все эти изменения очеловечивают Человека. Такое восхождение, начавшееся с древнейших времен, не могло, конечно произойти без Духа Божия; именно Божие откровение Ветхого и Нового Завета придало ясность, сипу и вдохновение этой эволюции. Теперь посмотрим как это произошло. 

Брак в Ветхом Завете

Один из самых древних и замечательных текстов Ветхого Завета о браке — это Песня Песней. Ядро этой книги восходит ко временам первых царей. Языком великолепным и страстным она простодушно описывает любовь двух молодых людей. Почему ее поместили среди священных книг? Существует мнение, что она уже была там до того, как ей придали более глубокий смысл: изображение любви между Богом и Его народом — Израилем. Возможно, ее включили в число библейских книг потому, что она описывает любовь как нечто человеческое, а не нечто нечистое, причастное богам и богиням плодородия (Ваалам и Астартам). Чтобы раскрыть смысл пола, нужно было сначала высвободить его из нечистой и мутной сакральной атмосферы языческих обрядов. (Мы увидим дальше, каким образом эта отдача друг другу открывает нам нечто от самого Бога). 

В Песне Песней утверждается, что половое чувство — чувство человеческое, земное, часть творения, дар Бога-Отца. 

Рассказы о сотворении мира исполнены того же духа, В первой главе Бытия делается, кроме того, упор на чадородие: "Мужчину и женщину сотворил их... плодитесь и размножайтесь..." Во второй главе Бытия на первое место ставится любовь — (обратите внимание на первую встречу мужчины и женщины, когда Адам просыпается) и то, что они одной природы. В этом тексте еще не выявлено полное равенство между полами, зато ясна предпочтительность единобрачия. Мы встречаем это предпочтение и в иных местах Ветхого Завета, хотя речи о законе пока нет. 

Отрывок, в котором повествуется о сотворении Евы из Адамова ребра, конечно, не историческое описание, но обозначение того, что природа мужчины и женщины одинакова и что женщина возлюбленная мужчины. (Еще в наши дни араб говорит о друге, что он — "его ребро"). 

Рассказ о грехопадении и возмездии в третьей главе Бытия говорит, кроме того, о том трагическом, с чем может столкнуться брак; трагедия эта ставится в связь с греховным состоянием человечества. Женщина здесь — соблазнительница, а мужчина — тиран. В рассказе есть, впрочем, и надежда: Бог спасет и восстановит все. (Он дает им одежду и обещает победу над змием). 

У пророков в Песне Песней брак предстает как образ любви Ягве к своему народу. Это убедительно свидетельство о том, какое значение придавал Израиль совершенному супружеству. И как трогательно предписание Израильского закона: "Если кто взял жену недавно, то пусть не идет на войну, и ничего не должно возлагать на него: пусть он остается свободен в доме своем в продолжении одного года и увеселяет жену свою, которую взял" (Втор. 24,5). 

Брак в Новом Завете   

Иисус Христос не был женат, но это не значит, что Он сколько-нибудь презирал брак. Когда фарисеи спрашивают Его, позволительно пи мужу разводиться с женой, Он отсылает их к тому, что уже содержалось в Ветхом Завете, и говорит: "Что Бог сочетал, того человек да не разлучает" (Марк, 10,9). И еще: "Кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее, а если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует" (Марк, 10,11-12). Так что для Иисуса связь между супругами — нерасторжима. 

Два человека отдают себя друг другу, и в этом-то и заключается вся серьезность супружества. Иисус имеет в виду не только учреждение брака в его внешней форме. Он преследует более важную цепь. Весь человек, до самых сокровенных глубин, должен предаться другому. Поэтому Иисус говорит: "Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А я говорю вам, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своем" (Мтф., 5,27-28). 

Человек, во всей своей полноте и глубине, должен беречь, ради супруга, свободу сердца по отношению к другим. Иисус хочет придать любви самые прочные основания для того, чтобы она стала как можно более прочной и долговечной. 

В Новом Завете есть и другие тексты о браке. В послании Ефесянам апостол Павел сравнивает брак с любовью Христа к своей Церкви. Он говорит о супружеском союзе в весьма сильных выражениях: "Так должно любить своих жен, как свои тела: любящий жену свою любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь" (Ефес.,5,28-29). Чтобы хорошо понять мысль апостола Павла, нужно в этой главе (которая до самого недавнего времени была единственным посланием, читаемым при бракосочетании) особенно подчеркивать слова "как". Тогда становится ясно, что апостол использует тот же образ, что и пророки. Они сравнивали любовь Ягве к Израилю с супружеской любовью, на сей же раз речь идет не просто о Ягве, а о Христе в Его человеческой природе, и сравнение поражает нас сильнее. Более того, апостол переворачивает сравнение и оно обретает более глубокий смысл. Действительно, он не говорит: любовь Иисуса к своей Церкви подобна браку, но — брак подобен единению Иисуса с Церковью. Главное здесь — божественная по своей природе любовь, Христос и человечество и дают друг другу и друг у друга берут. 

В браке заключена столь великая и святая тайна, что его можно сравнить с любовью Христа к людям. А если вспомнить о том, что любовь между Христом и человечеством, в свою очередь, отражает любовь между Отцом и Сыном ("Как возлюбил меня Отец и Я возлюбил вас" (Ин,, 19,9) — мы поймем, что "давать и получать" в браке есть образ Тройческой любви. Брак — дар Бога-Творца, являет нам хотя бы частицу того, что в самом Боге слишком для постижения: как исчезать в другом — и насыщаться. 

Если у молодоженов во время медового месяца вырвется слово "божественно", то они употребят его в самом истинном и глубоком смысле. Следует ли из этого, что только брак дает нам возможность участвовать в тайне божественной любви? Нет, ибо всякая любовь и всяческая доброта людей друг к другу участвуют в этой тайне, так как все это есть разные способы давать и принимать в меру его чистоты. А чистота эта возрастает в той степени, в какой человеческая любовь похожа на ту, которую Христос заповедал нам и даровал Духом Своим: любить Бога всем существом и ближнего как самого себя. Сравнивать человеческий брак и соединение Христа с Церковью можно лишь в том случае, если в нашей семье царит частица той любви, которую проповедал Христос. Надо любить другого, как самого себя, любить его любовью, в которой (выговорим же слово, вводящее нас в самую суть Нового Завета) есть крест — любить вопреки разочарованиям, быть верным вопреки нашей немощи, немощи в постижении другого, в достижении радости, а также вопреки тому, что невозможно получить от любви все, что она обещала. Любить и хранить верность даже тогда, когда, в обычном человеческом понимании, это не имеет больше смысла, точно так же, как Иисусов крест, казалось бы, преграждал доступ всякой надежде и, однако, принес нам по своей доброте спасение. Именно эта вера, и только она, делает христианский брак истинным подобием Христовой любви к Его Церкви, истинным браком "в Господе" (1 кор., 7,39). С нею брак перестает быть мучительной и тщетной затеей двух одиноких людей. Им сопутствует Христос. Христос не обещает, что все пойдет само собой. Он просит от любящего, чтобы он поступился собой, старался больше давать, чем получать. "Блаженнее давать, нежели получать" (Деяния, 20,35), — сказал Он. Он не просто требует, но вселяя в нас Дух, дает сипы так жить. И более того, Он обещает, что всякая неудача, всякая немощь и страдание осмысленны, что они ведут к совершенной радости, и не только небесной, которую дарует нам любовь в Боге. Распятие на стене не украшение. Оно говорит нам, что, в конечном счете, ничто не безнадежно, если мы старались любить. Распятие означает и полную нерасторжимость брачных уз. Даже тогда, когда положение с человеческой точки зрения безнадежно и кажется, что эти узы лишены всякого смысла, они сохраняют свое глубокое значение соучастия в Христовой любви вплоть до креста. 

Если Христос не оставил человечество и Церковь тогда, когда Его пригвоздили ко кресту, то и брак "в Гос­поде" сохраняет нерасторжимость уз, подобных тем, кото­рые соединяют Христа с Церковью, даже тогда, когда он стал крестом. 

Присутствие Христа в браке между верующими не исключает, конечно, несовместимости характера, ошибки в выборе, трудностей с детьми, нервности, скуки и даже необходимости полного разрыва. 

Оно означает, что в браке верующих всегда присутствует Другой: Христос, Который укрепляет, утешает, подает надежду и напоминает, что блаженнее давать, нежели брать. Тот, кто проникается этим духом в дни счастья, будет жить в трудные минуты этой надеждой. 

В христианском браке есть крест. Нужно правильно это понять. Мы говорим не о покорности страданию и неудачам — человек всеми силами старается создать счастливую семью и уберечь ее счастье. Это означает, что даже неудачи и несчастья, поражающие семью, могут, в конечном счете, тоже иметь смысл, как и крест Господень. Христос, что ясно с точки зрения исторического развития брака, возвысил его. Он спас человеческую любовь, прошедшую многовековую эволюцию. Мужчина и женщина научились по-настоящему ценить друг друга. Он вырвал любовь из-под власти диких сип, действующих в половой сфере; вместе с тем, Он явил нам святость попа, вопреки снова и снова возникающим пуританским тенденциям. 

Брак есть таинство 

Христос настолько освятил брак, что соединение двух крещенных людей стало таинством. Это означает, что сам брак — священное знаменование, которым Христос сообщает нам Свой Святой Дух. 

В чем же это знаменование? В самом простом действии, какое только можно вообразить: во взаимном обещании и жизни согласно этому обещанию. Именно в этом и состоит таинство. Таким образом форма таинства — не правовое установление в собственном смысле слова и не брачный обряд как таковой. Это свободная решимость принадлежать без принуждения друг другу с любовью и верностью до смертного часа. Всякие проявления любви друг к другу — нежность, поддержка, совместное размышление — все это благодать и присутствие Христа и Святого Духа. Таков брак, который мы заключаем перед Богом. 

Бракосочетание —  событие общественное 

Брачный союз должно признать общество. Договор нужно заключить публично, перед общиной. Это разумеется само собой. Никто не хочет сочетаться браком тайно, тайком, разве что на это есть причина, как правило тягостная. Невесте хочется хотя бы на один день "побыть замужней" на людях, перед близкими, друзьями. Кроме того, всякому нужно, чтобы законы признали и охраняли его брак. Правый закон — не помеха любви; он означает, что общество одобрило, приняло под защиту наше решение. Правый закон обеспечивает признание и общественно-юридическую защиту скрепленных любовных уз. 

Общественная сторона брака носила разный характер в разные эпохи. В средние века брак заключался в семье по установлениям и законам общества того времени. Те, кто хотел, просил священника произнести брачное благословение, но оно только "освящало" брак. Самим же обрядом было взаимное согласие мужчины и женщины, скрепленное завершением брака в супружеском акте. В шестнадцатом веке, после Тридентского Собора, каноническое право придало браку определенную общественно-юридическую форму. (В этом нет ничего удивительного, поскольку Церковь — хранительница таинств). Тогда было предписано, что брак должен заключаться в присутствии священника, новобрачных и двух свидетелей. Иначе брак признавался недействительным. Но даже при таком торжественном заключении брака таинство в собственном смысле состоит во взаимном обещании. Священник не делает людей супругами, они делаются супругами сами, обещая верность друг другу перед священником и произнося следующие слова: "да, я этого хочу". Лучше всего заключать союз венчаясь в церкви во время литургии. Благословение священника подчеркивает, что обещание дается "в Господе". Только что упомянутые нами предписания Тридентского Собора, которые, впрочем, признают исключения, например, в случае смертельной опасности, когда достаточно двух свидетелей, были радикальной, но необходимой реформой, ибо в ту эпоху из-за отсутствия регистрации число "тайных браков" (обещаний верности в присутствии двух свидетелей, нигде не отмеченное, не оповещенное публично) достигало тревожащих размеров и очень часто приводило к неверности и к двоебрачию. Поэтому появилась срочная необходимость в установлении точных правовых публичных форм, при несоблюдении которых брак считался недействительным. 

Не забудем, что в то время государство тоже не регистрировало браки. 

Теперь, когда гражданское общество совершает процедуру записи, Церковь может, в случае необходимости, не считать обязательной свою собственную юридическую форму и признать гражданский брак действительным с церковной точки зрения (например, в определенном исключительном случае бракосочетания католика и не-католика). 

Гражданский брак

Понятно, что гражданские власти, по примеру Церкви, потребовали, в свою очередь, надлежащего законодательства о браке. Так был введен гражданский брак. В некоторых странах избегали двойной церемонии и признавали церковный брак действительным в качестве гражданского. В других странах и тот и другой брак заключаются порознь. Гражданский брак в мэрии или ратуше предшествует церковному обряду. 

Это обещание взаимной верности в присутствии государства, представленного чиновником, ведающим актами гражданского состояния, и для католика больше, нежели просто формальность. По самой своей природе оно — один элементов согласия, которое для католиков, правда, выражается полностью лишь в тот момент, когда жених и невеста произносят "да" перед представителем Церкви. Поэтому лучше всего, если между этими "да" проходит не слишком много времени. 

Бракосочетание не-католиков

Церковное законодательство о форме бракосочетания относится только к тем бракам, в которых оба супруга или один из них католики. В отношении нехристиан церковное право исходит из того, что соединяющий их договор действителен и остается таковым даже тогда, когда один из супругов обращается в католическую веру. Но если другой супруг отказывается жить в мире с супругом, обратившимся в католическую веру, церковный закон может прибегнуть к "павловой привилегии"(см. 1Кор.7,12-15). 

Само собой разумеется, что брак двух христиан не-католиков действителен с христианской точки зрения. Надо верить, что повсюду, где есть стремление к брачным узам "в Господе", всегда присутствует Христос. Союз двух крещенных не-катопиков свят и священен, следовательно — нерасторжим. 

Законы охраняют брак

На минуту вернемся к церковному законодательству о браке. Оно принято для того, чтобы охранять общественные ценности брака даже тогда, когда оно само же ставит для него препятствия. Церковь может делать это, поскольку в ее общине брак — таинство. Эти препятствия вытекают из самой природы брака. И государство и Церковь дают определения этим препятствиям. Упомянем некоторые из них: заключенный ранее другой союз, слишком юный возраст принуждение или страх, кровное родство, импотенция. 

Они уточняют то, что каждый из нас интуитивно считает противоречащим природе и достоинству брака. В случае других подобных случаев мы отсылаем читателя к специалистам. Тут мы хотели бы только указать на некоторые основные положения. Существуют, несомненно, браки, в которых взаимное обязательство не обладает в плане человеческом всей необходимой полноценностью. Это, например, может случиться, когда двое молодых людей не достигли еще духовного совершеннолетия, когда у них нет независимости и они недостаточно сознают свои обязанности. Тем не менее они хотят пожениться, возможно — потому, что "время не терпит". Тогда речь идет о легализации положения, которое иначе вызвало бы слишком большие волнения в их среде и поставило бы их, главным образом — ее, в невыносимое положение. Общественное мне­ние, честное, но слишком упрощенное, фактически вынуждает молодого человека "понести последствия" своего "поведения", вступить в официальный брак. В этих случаях невозможно доказать, что брак заключен под давлением родителей или других лиц, потому что молодые люди обычно сами приходят к решению, вызванному необходимостью. Они исходят, главным образом, из понимания долга, принятого в обществе; очень часто, к тому же, они действительно любят друг друга. Но никто не скажет, что обязательство принимаемое столь поспешно, быстрее, чем предполагалось в начале, соответствует представлению о браке, учитывающему все человеческие ценности, и, тем более, тому христианскому представлению, когда обещают войти в супружескую жизнь со всей ответственностью и в полной свободе, с готовностью терпеть все испытания и разочарования. Неслучайно иногда кажется, что эти браки заключены без зрелого размышления, хотя никто не может сказать заранее, что они обречены на неудачу. Здесь же мы говорим о неблагоприятных условиях при заключении брака: двух слишком еще незрелых молодых людей, общественное мнение фактически принуждает к бракосочетанию. 

По церковному закону такой брак не может быть объявлен впоследствии недействительным, поскольку никто не может предъявить веских документов, свидетельствующих о принуждении. 

Здесь конфликт порожден справедливым законом, исходящим из правильных предпосылок, но приводящим иногда к неправильным последствиям. Тогда происходит трагический разрыв между общественным порядком в Церкви, которая должна, свидетельствуя о Христе, неустанно защищать этот порядок в отношении брака, — и личной совестью (если это слово не служит для оправдания эгоизма и своеволия и человек признает Бога высшей властью). Серьезный разговор с понимающим священником помог бы освободиться от многих лишних мучений тому, кто попал в такую беду. Возможно даже, что верующий, после долгих размышлений и искренних молитв, придет к выводу, что брак не связывает его по совести и, следовательно, второй брак не был бы по сути своей незаконным сожительством, хотя бы окружающие, что вполне понятно, и называли его так. Он несет тогда последствия своего собственного необдуманного шага. Кроме того, он испытывает на себе, вместе с другими, тяжесть закона, который (как и церковное право) никогда не достигает полного совершенства, и тяжесть осуждения со стороны общества, которое нередко бывает жестоким, лицемерным, лишенным христианского милосердия. 

Христиане не должны бы никогда судить об этих делах, особенно осуждать; нам не дано решать с непогрешимой безошибочностью, какой брак заключен во Христе, какой — нет. 

Еще сложнее, когда брак заключен по всей видимости совершенно добровольно, но позже оказался неудачным. В этом могут быть виноваты оба супруга. Возможно, они слишком поздно узнали друг друга как следует; во всяком случае их положение, а также положение их детей, оказывается невыносимым. 

В отличие от предыдущих случаев, здесь нет речи о том, что брак был недостаточно обдуман, это — неудача союза, который по общему мнению начался хорошо. 

С древних времен Церковь признает в этих обстоятельствах право на прекращение совместной жизни. Но остается большая трудность — впредь надо жить в одиночестве, то есть без нового спутника. Многие верующие, которые вообще живут по совести, находят это слишком тяжким и заключают второй брак вне Церкви. 

Как должны мы, христиане, относиться к подобным ситуациям? Конечно, лучшая подготовка к браку, быть может, могла бы предотвратить много таких конфликтов, но мы не имеем никакого права сурово осуждать тех, кто оказался в таком положении; о том же, всегда ли надо отлучать их от евхаристического общения, может судить лишь тот, кому хорошо известно все. В конкретных случаях опытный священник должен был бы помочь этим верующим разобраться во всем по совести. После такой беседы, например, будет легче понять, как жить дальше, исходя из того, что уже стало реальностью, как устроить все наилучшим образом в этой трагической ситуации разрыва, происшедшей, может быть, по причине греха, и для нас и для тех, за кого мы ответственны. Всем стоящим на этом пути разрыва таинства даны как источник силы и питания. Священник может помочь, таким образом, кому-нибудь поступить по совести, но решать за другого он не вправе. Здесь тоже действует принцип — в конечном счете дела совести решает сам человек. Было бы не лишним уточнить: все, что было сказано выше, конечно, не означает, что Церковь должна признать брак расторжимым и что в каждом трудном случае его надо объявлять недействительным. Напротив. Церковь не только имеет право, но и обязана утверждать нерасторжимость брака перед Богом и людьми. В законодательстве о браке Она исходит именно из этого принципа, и так будет всегда. А верующему во Христа и в Его присутствие в Церкви не полезно упразднять Христову заповедь и устанавливать свой собственный закон. 

Все эти соображения, только что приведенные, означают только, что мы не можем, даже при самом лучшем законодательстве, приспособленном к практической жизни, распознавать всегда и без ошибок, действительно ли тот или иной брак заключен во Христе. Наше суждение должно исходить из нормальных положений. Именно они должны воздействовать на церковный закон, делая его все более гибким, точным и дифференцированным. Церковное право не установлено раз и навсегда. Право и совесть, закон и любовь, правило и вера никогда не совпадут полностью, пока длится странствие Церкви на земле. 

Именно христианский дух велит нам помнить об этой сложной связи между совестью и законом; свидетельство тому — и слова Христа и проповедь апостола Павла об истинной духовной свободе. Если бы официальная Церковь забыла об этом, ей угрожало бы фарисейство, и наоборот, если забудут верующие, они станут, быть может, толковать закон Христовой любви как им заблагорассудится. 

Итак, вышесказанным мы ни в какой мере не хотим нанести урон абсолютной нерасторжимости истинного христианского брака, вплоть до распятия любви. Что соединил Бог, человек да не разлучает. Мы говорим о крайних трагических случаях, о несовершенных браках. Христианский брак, брак "в Господе", то есть в Том, кто любит нас до самой смерти, сохраняет узы верности и в счастье, и в горе. 

Смешанный брак

Под "смешанным браком" католики понимают супружеский союз члена католической общины с лицом, не принадлежащим к этой общине. Само собой разумеется, тут могут быть самые разные случаи. Вступить в брак с неверующим совсем не то, что вступить в брак с убежденным протестантом. Не забудем, что и внутри самой католической Церкви не все живут в вере одинаково и с равной пол­нотой. Можно вступить в брак с "истинно верующим человеком" и с человеком, для которого вера не такое уж большое дело. С точки зрения канонического права принадлежность к католической Церкви — решающий фактор, ибо вера обретает форму в общине и — как того требует Евангелие — в общине более обширной, чем семья. Вера семьи получает форму от общины (в евхаристии, в таинствах, в признании миссии, возложенной на нас Христом). 

Если в этом нет согласия между нами, а оба хотят жить по своим убеждениям, тогда желание глубокого единства может быть причиной очень напряженных отношений. Так как хотят и не могут разделить друг с другом свое духовное богатство. Поэтому часто в смешанном браке несогласие между супругами по наиболее важным вопросам все более и более возрастает, и другая серьезная опасность в этом случае — ослабление веры. 

Можно, однако, представить себе ситуацию, когда оба супруга, особенно если они оба христиане, относятся к убеждениям другого с уважением, любовью и терпимостью. Бывает даже, что вера одного из них делает полной их жизнь. Апостол Павел говорит: "Неверующий муж освящается женою (верующею) и жена неверующая освящается мужем (верующим)" (1 Кор. 7,9-14).Но вот обстоятельство, которое все рушит и все превозмогает, даже, в каком-то смысле, церковное законодательство — ребенок. Можно найти компромисс или даже, быть может, решение, чтобы жить мирно вдвоем, но ребенок, — неповторимая живая личность, средоточие брака, исключает по существу всякую возможность компромисса. 

Тем не менее, выход искать приходится, и заранее можно сказать, что совершенным он не будет. Рассмотрим возможные случаи. 

Если ребенка воспитывают в католической вере, то это значит, что родитель не-католик отказывается от передачи своего мировоззрения, а это чревато для детей множеством больших затруднений. Если же, как некоторые предлагают, предоставить детям свободу выбора религии, то на деле это означает самоустранение родителей в деле религиозного воспитания детей (см. главу о вере и обращении). Быть может, надо воспитывать "просто по христиански"? Но что это значит? Воспитывать вне всякой связи с истинной церковной общиной, большей, чем семья, облеченной властью и полномочиями. И разве это повиновение Евангелию? Поэтому нередко супруг-католик решает выбрать хорошее протестантское воспитание; но ему самому очень трудно, ведь он лишает детей своей собственной веры. Возможно, трудности тут еще значительней, чем в противоположном случае: католическая Церковь признает, фактически, все, что исповедуют протестанты, протестанты же признают не все, что есть в католичестве. Оценим же по достоинству христианскую всеобщность католической Церкви. 

Если с верой не слишком считаются, смешанный брак не вызывает больших волнений. Иногда он сам — следствие ослабления веры. Но если родители действительно желают жить по своим убеждениям, от компромисса, каким бы он ни был, пострадает ребенок. 

В ответ на эту сложность Церковь предлагает подробно разработанное законодательство. 

С одной стороны, человеческое достоинство требует, чтобы каждый мог выбрать мужа или жену совершенно свободно, даже если такой выбор влечет за собой большие сложности. С другой стороны, община обладает правом определять все то, что препятствует браку или делает его невозможным. И это не противоречит внутренней сущности брака, но поддерживает и сохраняет его на социальном плане. Ни одна из общечеловеческих ценностей не принадлежит лично одному или двум лицам. Каждый принадлежит к той или иной более широкой общине. Церковная община, поскольку брак каждого католика совершается именно в ней, имеет право высказывать свое мнение. Таким образом она может декларировать свое отношение — положительное или же отрицательное, если то или иное учение или практическое явление противоречит ее сущности и не совместимо с ее миссией. 

Это общее правило. Что же оно означает в случае смешанных браков? Означает оно следующее: с одной стороны, церковная община уважает, насколько это воз­можно, великое значение свободного выбора и не отказывает в особом разрешении тому, кто просит ее благословить смешанный брак. С другой стороны, она ясно высказывает свои возражения, например, по пункту, который она считает особенно несовместимым со своим учением. Супруга-некатолика необходимо информировать об этом положении, кроме того, узнать у него, не будет ли он препятствовать ему. Если он с этим согласен, то епископ может дать разрешение на венчание во время литургии. Если же супруг-некатолик находит это обещание неприемлимым для своей совести или если существуют причины, препятствующие заключению брака в католической Церкви, не следует отказывать в разрешении, а необходимо передать дело в Конгрегацию по Вероучению. Тем самым обеспечивается возможность сохранить, невзирая ни на что, такую духовную ценность, как свободный выбор супруга, и при необходимости признать действительным союз, заключенный вне Церкви, Само собой разумеется, что мы говорим о крайних случаях. 

В местах, где население смешанное и люди разных религиозных убеждений находятся в самом тесном контакте, проблема смешанного брака возникает чаще. Однако нужно повторять снова и снова (в этих условиях особенно), что брак двух убежденных католиков — бесценный дар. Не будет преувеличением, если мы скажем, что, как правило, именно в нем вера расцветает свободно и гармонично. Тот, кто хочет заключить смешанный брак, не должен оправдывать себя тем, что он способствует сближению Церквей. Скорее, он переносит в самый брак трагической разделение разделение христиан, переносит его даже в человеческую личность, в ребенка. Супруги-христиане разных исповеданий особенно страдают от раскола, вина за который, правда, лежит на всем христианстве. 

Бесспорно, существуют смешанные браки, в которых добрая воля и жертвенность создали истинное и достойное Евангелия положение. Но не следует закрывать глаза: в большинстве случаев даже там, где перед женитьбой все казалось идеальным, задача оказывается слишком трудной. И не случайно молодые люди просят Бога, чтобы тот или та, кого они полюбят, разделяли их веру в Церкви единой и вселенской, ибо от этого зависит единство жизни и семьи. 

Целомудрие 

В браке супруги отдают и дарят друг другу столь полно, что только смерть может расторгнуть соединяющие их узы. Всякий половой контакт с кем-нибудь другим — предательство этого абсолютного дара, даже если другой супруг "согласен" с этим, и даже если при этом не разбивается чей-нибудь брак. Во всех этих случаях - это измена браку, заключенному во Христе. 

Такая верность — первая форма супружеского целомудрия. Брак дает супругам (как говорит слишком общая формула) "право на тело другого". Но если мы остановимся на этом, не считаясь ни с желанием, ни с личностью человека, нельзя говорить о целомудрии. Мы имеем здесь в виду более глубокое понимание супружеского целомудрия, которое означает, что двое живут брачной жизнью во всей полноте своей личности. 

Половая жизнь неотделима от отношения к мужу или жене, от уважения всей его или ее личности, от супружеской жизни во всей ее совокупности, от бесчисленных уступок и знаков внимания, оказываемых друг другу на протяжении дня. Тело устает в общих заботах и супруги нежно любят друг друга, ибо половая жизнь есть язык любви. 

Любовь плодотворит

Рассматривая историю брака, можно задать себе вопрос: почему мужчина и женщина соединяются и остаются вместе? Для того ли, чтобы отдать себя друг другу, или ради того, чтобы иметь и воспитывать детей? 

И для того, и для другого; разделить эти стороны невозможно. Оплодотворение — естественное следствие любви; любовь и в других сферах духовной деятельности человека всегда порождает жизнь. Самим своим существованием любовь порождает жизнь. А половая любовь обладает свойственным только ей характером и по своей природе связана с особой, высшей формой плодоношения; и это так тесно связано с супружеской любовью, что если жених и невеста ставят предварительным условием отказ от ребенка, Церковь не признает брак действительным. Это не означает, конечно, что половой акт имеет смысл только лишь в том случае, если его непосредственная цель — рождение ребенка. Никто так не думает. Но это означает, что нельзя преднамеренно исключать ребенка из "общего плана" супружества. 

Число детей в семье

Воспроизведение рода человеческого — не жребий, выпадающий по воле случая семье. В своей любви супруги сознательно хотят иметь детей. Решая, сколько у них будет детей, родители принимают в расчет здоровье, жилищные условия, особенности собственной личности и многое другое. Безусловно, соображения более общего порядка призывают супругов не увеличивать безответственно число своих детей, забывая при этом семью и мир. Но не будем думать, что можно установить идеальное, пригодное для всех число детей. Необходимо также помнить о том, что нельзя относиться к каждой новой жизни, появившейся в мире, только как к угрозе. Мы должны, прежде всего, относиться с радостью к ней. Даже ребенка, которого "не хотели", мы должны принимать самоотвержено, от чистого сердца, и со всей христианской радостью. 

Повторяем, все эти соображения ничего не говорят о количестве детей. Речь о другом: семейная жизнь должна идти под знаком любви и потому важно определить, в каких условиях данная семья могла бы лучше всего проявить взаимную любовь и любовь к обществу. Стремление к жизни, исполненной любви, а не себялюбия, приведет разные семьи к совершенно разным решениям. Принимать эти решения надо свободно. 

Ныне существуют, что общеизвестно, различные методы, регулирующие деторождение. Они сходны в том, что застраховывают супружеские отношения от случайного зачатия. 

Последний Собор в конституции о "Церкви в современном мире" посвятил одну главу этому вопросу. В этой главе ни об одном из этих методов ничего не сказано. Точка зрения теперь иная, чем та, которой придерживался Пий 11 тридцать лет тому назад, и позже его преемник. Возможно, это свидетельствует об эволюции внутри Церкви, эволюция, которая, впрочем, происходит и вне церковной общины, И действительно, сегодня мы больше знаем обо всех явлениях, связанных с зачатием. Это позволяет нам гораздо уверенней регулировать деторождение. Более того, сейчас складывается другое представление о поповой жизни — в ней признается самостоятельная ценность. С нынешней точки зрения, половая жизнь и деторождение рассматриваются скорее как силы, соединившиеся в единстве живого организма, а не явления, из которых одно подчинено другому, как средство подчинено цели. Нелепо думать, что в прежние времена не было представления о половой жизни как о самостоятельной ценности: быть может, ею жили глубже и человечней, чем в наши дни. Кто знает? Мы сейчас говорим о другом: теперь яснее понимают, каким образом половая жизнь и способность к деторождению входят в состав человеческих ценностей. Понимание это, как свидетельствует последний Собор, появилось не без Духа Божия и действительно может обогатить нашу жизнь. 

Все ли методы, регулирующие деторождение равноценны для христианина? Собор не ответил на этот вопрос. Он настойчиво обращается к совести всех супружеских пар и просит их хорошенько обдумать, действительно все ли такие методы не противоречат великим ценностям, которые должны присутствовать в любви и браке. "Когда речь идет о том, чтобы согласовать супружескую любовь с сознательной передачей жизни, нравственность поведения зависит не только от искренности намерения и от мотивировки поведения. И эта нравственность поведения должна определяться согласно объективным критериям, соответствующим, в обстановке подлинной любви, истинному значению обоюдной отдаче себя друг другу, а также и зачатию новой жизни, которое по-настоящему достойно человека" (Пастырская конституция о "Церкви в современном мире"). Полезно обратиться с вопросами такого рода к врачу, который может учесть все обстоятельства, могущии быть разными у разных людей. Он может судить, по зрелом размышлении, какой метод подходит в нашем случае с медицинской точки зрения. 

Ни врач, ни священник не выносят здесь окончательного суждения; уважение к жизни требует, чтобы мы избегали средств, которые могли бы нанести серьезный ущерб здоровью и чувствам. 

Чти отца твоего и матерь твою

Сам факт рождения свидетельствует о том, что человек зависит от других людей. Эта зависимость неотъемлема от нашего существования. Каждый получает жизнь. 

Именно поэтому, несмотря на развитие нашей личности и воли, послушание необходимо для нашего существования. Ребенок на опыте узнает, что слушаться — правильно и, с точки зрения совести, разумно. Четвертая заповедь гласит: чти отца твоего и матерь твою. Человек ощущает эту обязанность прежде всего не как гнет, а как мир и радость. Конечно, бывают ссоры и трения; именно тогда и говорят специально о послушании. Но если все идет гладко и слово это говорить не к чему, не исчезает естественное послушание — то, которое само собой разумеется и в котором расцветает семейная жизнь. "Разумнее любить послушание, нежели бояться непослушания" (Св. Франциск Сальский). 

Я получил жизнь и все еще получаю ее, и потому повиновение, так или иначе, существует в любую пору моей жизни. Признавая это, я обретаю свободу, потому что это истина. В действительности же с самого детства все наши отношения, связанные с любовью, властью и зависимостью, отмечены и печатью бессилия и недоверия властности. Никто не хочет, чтобы "им рапоряжались". "Страх — плохой помощник наделенным властью". "Что хуже запугивающей власти? — Власть запуганных!" И еще есть "инстинкт джунглей" — стремление к могуществу. По всем этим причинам впасть, как и все человеческие ценности, надо постоянно искупать. Человек может возомнить себя "владыкой", но даже если его чтят (в семье, в обществе, в Церкви — в сипу опыта его или должности) или восторгаются им (в печати, в литературе, по радио, на телевидении) — за красноречие, смелость или талант — он должен от этого освобождаться. Христос, помогая нам, учит, что власть должна обратиться в служение. Не в то лицемерное служение, которое сковывает другого и, используя доброту как орудие, отдает его нам во власть, лишая его собственной воли, но в то служение, которое помогает человеку раскрыть себя, расцвести. "Кто из вас больше, будь меньший, и начальствующий, как служащий" (Лука, 22,26). 

Поскольку мы говорим об отношении Иисуса к власти, мы можем ответить на вопрос, поставленный в одном месте послания апостола Павла к Ефесянам: "Муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви" (5,23). Хочет ли Писание сказать этим, что мужчина должен непременно занимать первое место, стать выше жены? Строго говоря — нет. 

Мы говорили, что в этом отрывке нужно делать ударение на слово "как". Апостол исходил из общественных отношений, при которых мужчина действительно глава семьи. (Как, впрочем, и у нас). Но не в этом смысл его слов: он говорит о том, что отношения между супругами должны уподобиться отношениям Христа и Церкви. Апостол имеет в виду любовь, взаимную самоотдачу, а не характер власти в семье. Какую форму ни придавало бы им общество, отношения эти должны пропитаться Иисусовым духом, Духом служения и любви; вот смысл Павловых слов. 

Воспитывая, мы учим любить

Воспитывать — значит служить. Тот, кто не интересуется детьми, думает только о себе. И если дети для него как бы вещи, которые можно сформировать по своему подобию и желанию — он тоже думает только о себе. Каждый ребенок — особая неповторимая личность, новый человек, а не копия родителей. Отец и мать должны посвятить себя служению этой новой жизни, чтобы она могла свободно расцвести. 

Воспитывать — значит служить, но служить направляя, а не уступая, потому что тогда ребенок станет самим собою, а не своим собственным рабом. 

Он становится собой, расцветает, дорастая до раскрепощающей заповеди любви, любви к Богу и любви к ближним. 

Мать играет здесь очень большую роль. Она пробует рассказать ребенку о Том, Кто осеняет нашу жизнь Своей десницей. Она учит его молиться вместе со взрослыми. Она отвечает ему, когда он спрашивает о Рождественском вертепе и о кресте. Она осторожно учит его различать добро и зло. Но еще важнее, чем все это самый дух семьи, искренная вера, истинная любовь. 

Родители особенно остро ощущают свое бессилие, понимая, что помимо своей воли, передают ребенку и зло: здесь в какой-то степени проявляется первородный грех. Но родители-христиане верят, что искупление, которое им дано донести до детей, сильнее греха; закваска веры, надежды и любви непрерывно, снова и снова преображает их жизнь. 

Нечто подобное можно заметить тогда, когда в детях воспитывают любовь к ближнему. Конечно, эгоизм родителей (а у кого его нет?) передается детям; но еще верней, что родители передают и свою доброту, когда они терпеливы, терпимы и уступчивы друг к другу, к детям, ко всем другим. Быть может, задачу обучения любви можно коротко выразить так: научим детей радоваться чужим радостям. Если они этому научились, они смогут придти на помощь чужому страданию. Такое воспитание может даже пробудить в них иное: они захотят отдать жизнь на служение человечеству и Царствию Божию. Счастливы те родители, кто, не принуждая детей, с готовностью принимает возможность такой судьбы для них. 

Воспитывая, мы создаем взрослых мужчин и женщин

Воспитывать в детях любовь — значит: подготавливать их к физической зрелости. Половым воспитанием, в самом широком смысле, надо заниматься не чужим, а тем, кому особенно важно все воспитание человека, то есть отцу и матери. Здесь тоже все решает дух семьи. 

Лучшие результаты достигаются в тех семьях, где отношения между родителями исполнены нежности, и дети, видя нечаянные проявления привязанности и любви, вырастают в атмосфере, где любовь между мужчиной и женщиной сама собой разумеется. Совсем иначе обстоит депо в семье, скованной запретами, где царит удушливая атмосфера ложной стыдливости, а половое чувство замалчивают или презирают, отделяя его тем самым от человеческой любви. Ребенок открывает тогда только "возвышенную" сторону, духовный контакт между родителями, относительно же физической любви ему вбивают в голову какие-то обрывки чисто научных сведений — внезапно, без подготовки, наскоро, в замешательстве и смущении. 

Конечно, ребенка надо учить стыдливости и тому, чтобы он не уделял слишком большого и нездорового внимания физической стороне любви. Вместе с тем он должен видеть собственными глазами пример своих родителей, их нежность друг к другу, сдержанность, уважение, внимание, непроизвольно проявляющиеся в семейной жизни. Сама их жизнь, которая состоит во взаимной самоотдаче, станет для него образцом супружеской любви, и когда они позже расскажут ему о той стороне брака, которая тоже самоотдача, это не поразит его и не испугает. На таком фоне нетрудно объяснить ребенку, когда он достаточно подрастет, смысл целомудрия как уважения ко всему, что есть дорогого и прекрасного в браке. 

Например, само собой разумеется, что в такой мирной обстановке родители не отнесутся к игре маленького ребенка, открывающего собственное тело, как к действию взрослого, они смогут мягко и спокойно отвлечь его внимание, направить на другое и, тем самым, научить его стыдливости. Если где-то рядом появляется младенец, ребенку можно рассказать достаточно много, чтобы для него стали лишними тайные сообщения уличных друзей. А если лет в 10 ребенок задаст прямые вопросы, нужно на них ответить без излишних биологических подробностей, основы­ваясь на том, что он знает о взаимной любви родителей. В эти годы, когда он еще необычайно открыт ко прекрасному и уже хочет знать, нужно больше рассказать ему о материнстве и отцовстве и он будет благодарен за то, что может о многом спросить. 

Лет в 10-12 ребенок особенно много спрашивает и потому в эти годы удобней всего говорить с ним, как только представится случай. Несколько позже, когда начнется половое созревание, ребенок, существо чрезвычайно чувствительное, слишком сильно ощущает пол. То, что он знает, становится слишком личным, и он уже не может свободно об этом говорить. Он замыкается в себе, живет в своем мирке и ему трудно (особенно, когда на него оказывают давление) вступать в откровенный разговор. Надо подготовить его к тому, что он ощутит в себе самом; иначе он, конечно, узнает или услышит об этом где-нибудь на стороне. 

Родители правы и мудры, когда готовят детей заранее к тем изменениям, которые вскоре произойдут в их организме. 

Говорить с подростками о стремлении к онанизму еще труднее, быть может, для них, чем для него; но такой разговор довольно прост, когда ребенок еще не так смущен и обеспокоен. Конечно, это не оградит ребенка в дальнейшем от всех трудностей! но может избавить его от излишних тревог и бесполезного чувства вины. 

Кроме того, мальчик поверит, что родители смогут его понять, и не будет сразу же относиться, когда станет подростком, к удовлетворению в одиночестве только как какому-то страшному греху. Период отрочества, эмоциональный и неустойчивый, как правило, не обладает достаточной свободой, которая позволила бы непосредственно говорить о грехе. И у взрослых, как мы это теперь знаем, онанизм гораздо чаще не зависит от них, чем считалось прежде. Нужно, в первую очередь, понять, что это в большинстве случаев бывает следствием отрицательных эмоций, которыми отмечена жизнь ребенка: разочарования в людях, недостатка развлечений, тревоги из-за плохих отметок и так далее... Подросток, в надежде, что его поймут, еще соглашается говорить об этих бедах с родителями, но предпочитает молчать о больших и маленьких половых проблемах (которые, впрочем, могут растянуться на годы), и если он говорит об этом сам, пусть родители успокоют его совесть. Им следует поддержать все, в чем проявляется его честное отношение к жизни. При сочувствии родителей, умного священника подросток чувствует, даже в этот самый индивидуалистический период своего существования, что нужно преодолеть эгоистические желания. Следовательно, и в сфере своих физических переживаний он не должен замыкаться в ребяческой обособленности. Он начинает ощущать в себе самом, что половое чувство — не что иное, как язык любви. Если его семью объединял интерес друг к другу, проявляющийся во взаимных знаках внимания, он с детства усвоил, что следует жить для других всем своим существом, и душой и телом. 

Все эти соображения относятся, конечно, не только к воспитанию мальчиков. Есть девочки, которые, рано или поздно, приходят к удовлетворению в одиночестве. Но вообще у них связь между таким занятием и развитием тела — менее прямая. Поэтому, подготавливая их к менструациям, не надо говорить с ними об этом. Очень многие, однако, не испытывают никаких поповых ощущений или испытывают их весьма смутно, и одинокое удовольствие остается им неизвестным. Ни те, кому ведомы эти ощущения, ни те, кто их знает, не отклоняются от нормы. И те и другие могут, развившись, стать совершенно здоровыми духовно людьми. 

Возможно, эти замечания завели нас дальше, чем того непосредственно требует проповедь Евангелия. Но разумное ознакомление с половой жизнью не лишено связи с благой вестью. Все это — подход к проблеме; более подробное объяснение нужно искать в хороших книгах. 

Взаимное понимание, любовь, гармония... Наш рассказ покажется слишком идеальным немалому числу читателей — поймите же нас правильно: мы хотим дать представление о том, что вдохновляет и просветляет человека, хотя и знаем, что осуществление — всегда неполно. 

Воспитывая, мы готовим к независимости

Родители дают ребенку защиту и любовь, в которых он нуждается. Но наступает время (часто скорее, чем ожидают), когда он пробует искать свой собственный путь, стремится сам определить свои взгляды, в том числе, конечно, и религиозные. Эта пора может принести обеим сторонам разочарование, непонимание, одиночество, горе. Христианское учение не говорит, что всегда можно избежать конфликтов, оно подсказывает правильное отношение к ним. Надо продолжать диалог, со смирением признав, что трудности другого, быть может серьезнее наших. 

Заинтересованность, откровенность и сочувствие не менее важны для воспитания веры в этот момент, чем непосредственное религиозное руководство, осуществляемое, пока человек еще ребенок, но против которого он, став подростком, некоторое время сопротивляется. То, что отец и мать продолжают жить верой, не принуждая его к посещению церкви и исполнению обрядов, значит для него больше, чем он хотел бы показать. 

В эту пору ребенок особенно восприимчив к подлинным достоинствам, воплощенным в жизни родителей — к доброте и признательности, ответственности и трудолюбию. Эти добродетели могут оказать очень большую помощь подростку в тот момент, когда он проходит фазу равнодушия к религии и становится взрослым человеком и взрослым христианином. Большое счастье расти в семье доброжелательной и гостеприимной, у которой много друзей. Когда наступает юность, человек легко и часто встречается дома со своими сверстниками, которые приходят, чтобы вместе отдохнуть и развлечься. Гостеприимная семья немало способствует общественному развитию детей, предотвращая излишнюю эмоциональную привязанность к родителям и некоторым друзьям. Когда дух защищенности сочетается с духом свободы, много легче узнать и понять чувства и мнения других родителей, тоже пекущихся о том, чтобы их дети стали хорошими людьми. В то же время, это уберегает от слишком строгих и безоговорочных суждений. Там, где царит здоровая гибкость ума и ощущение некоторой относительности понятий, легче жить в мире и избегать ненужных столкновений. 

Люди цельные и талантливые нередко выходят из семей, где доверие и терпимость взяли верх над чисто практическими отношениями, диктуемыми долгом. В этом доверии и терпимости заключено основание, на котором позднее будет много легче создавать собственную семью, ибо в детях глубоко укоренилась истинная любовь, которую они постигли еще в детстве. Все это не изгладится даже после того, как они покинут отчий дом. Тогда для отца и матери начинается новая пора. Они остаются вдвоем. Только в эту пору их брак, великое испытание их жизни, обретает завершенность, муж и жена, больше чем когда-либо, стали супругами. Никогда еще они не были так близки и едины. 

Быть может, от нихожидают,  чтобы они, заново все осмыслив, добровольно ушли на покой, в уединениеи  самоотречение, в доброту и жертву. Тот, кто уходит на покой, тоже участвует в Божественной действительности, в этой чудесной сдержанности, в этом "отсутствии" Того, Кто так тесно связан со всем сущим. Миссия христиан не кончается никогда. 

В конце концов один из супругов проводит другого на место упокоения и переживает его. Нередко пожилым людям приходится после этого менять обстановку. Мир и покой сопутствуют, прежде всего, тем, чье сердце сохра­няет связь с близкими и Богом.