ГЛАВА IX.  Каноникаты

1. К концу XII и началу XIII века сложилось в главных чертах своих монашество старого типа, заняв определенное место в миру и Церкви и определив свою физиономию. Единства и даже единообразия в нем не было. Рядом с клюнизмом стояло затме­вавшее его цистерцианство, особое место принадлежало еремитизму; наконец, прежние бенедиктинцы представляли большое разно­образие форм жизни. Разнообразие типов монашества было неоспо­римым и не подлежащим, не могущим подлежать изменению фак­том. Сам святой Бернард, одушевленный и часто нетерпимый защитник цистерцианства, не отвергал и других монашеских орденов «Мир, — писал он, — полон монахами». Монастырь — высшая фор­ма христианской жизни, «град прибежища» одинаков и для слабых, и для избранных душ. Для первых он необходим, чтобы они могли избежать рассеянных в миру искушений, для вторых — чтобы вы­полнить возложенную на них свыше миссию. В монастыре только и возможно полное развитие заложенных в человека Богом талантов. «Царственная жизнь» ожидает за степами его «рыцарей Христо­вых», которые уже самим актом вступления в него — «вторым кре­щением», почти обеспечивают себе Царство Небесное. Но какая форма монашества, какой орден лучше? — Все необходимы, но не все качественно одинаковы.

Анахоретство, конечно, высоко и достойно, но оно, повторяет Бернард мысль Бенедикта, опасно; опасно особенно для женщин. «В лесу живет волк. И если ты, овечка, одинокою прони­каешь в тень леса, значит, ты хочешь стать добычею волка». «Есть изобилие в пустыне, тень в лесу и молчание в уединении. Но беда в том, что никто там тебя не видит, никто не упрекает. Когда же не страшны упреки, уверенно приближается искуситель и грех соверша­ется свободнее». Но трудна пустынная жизнь и для мужчины. Сколько опасностей! Какая нечеловеческая осмотрительность необходима, чтобы не попасть в разбросанные везде сети хитрого врага!

«Чтобы жить, исполняя свое призвание, каждый должен идти туда, куда ему укажет Господь», но в общем предпочтительнее жизнь мо­настырская, устраняющая опасности анахоретства, обеспечивающая спасение. Однако среди орденов есть известная иерархия, соответствующая строгости их жизни, и для аббата Клерво цистерцианцы выше клюнийцев, так как строже и буквальнее последних соблюдают общий бенедиктинский устав. Но и клюнийцы, и картузианцы, и дру­гие ордена имеют право на существование. Более легкие требования соответствуют более слабым людям, и лучше хорошо соблюдать клюнийский устав, чем плохо — цистерцианский. Бернард не щадил свои­ми нападками клюнийцев, но указывал при этом не на несовершенст­ва их устава, а на несоблюдение его ими, на отступления их от собст­венного же идеала. Установив и приняв иерархию орденов, следовало признать, что переход в более строгий орден должен быть допущен. В этом случае покинуть свой монастырь — то же самое, что еще раз покинуть мир, и, препятствуя этому, отнимают у монаха возможность дальнейшего усовершенствовании.

Так идея монашества приводит к идее иерархии орденов. И это не личный взгляд Бернарда, а распространенное воззрение, выражаю­щееся в отношении масс и самой Церкви к разным орденам. Порядок членов иерархического ряда видоизменяется в соответствии с времен­ными условиями и личными симпатиями, но сама идея иерархии остается неизменной. Соборными постановлениями и мерами папства внешне объединялось монашество, и в тех и в других находил себе вы­ражение обще монашеский идеал. Соборные постановления часто не различали между отдельными орденами, регулируя жизнь монахов вообще. Сильным нивелирующим и объединяющим моментом было проведение обязательности общих Соборов аббатов всякого ордена по образцу организации цистерцианцев, в XII веке по своему общецер­ковному значению заменивших клюнийцев. Такие общие Соборы предписал уже Иннокентий III своим обращенным к Субьяко, но по­том распространенным на всю Церковь декретом. Окончательно же они были проведены постановлением IV Латеранского Собора ( 1215 г.); «Впредь в каждой церковной провинции каждое трехлетие должны созываться общие Соборы всякого ранее их не созывавшего ордена. На эти Соборы должны являться все аббаты, а от тех монасты­рей, где аббатов нет, приоры. Никто из них не может брать с собою бо­лее шести лошадей и восьми человек. В начале действия этого нового установления на каждый такой общий Собор должно приглашать двух цистерцианских аббатов, потому что такие собрания уже давно существуют у цистерцианцев. Эти два цистерцианца избирают двух из присутствующих и вместе с ними председательствуют. Примером для всего должны служить цистирцианские Соборы, и их постановления­ми надо руководствоваться при вопросе о реформе ордена, соблюде­ния устава и так далее. Все постановленное всеми и подтвержденное четырьмя председателями должно соблюдаться. На каждом общем Соборе назначается также место для следующего. Все присутствую­щие должны жить сообща, хотя бы и во многих поме­щениях, и разлагать расходы между собой. Также они должны избрать пригодных лиц, которые бы именем Папы визитировали и ре­формировали все мужские и женские монастыри провинции и указы­вали епископу на негодных, подлежащих низложению, настоятелей. Сверх того, каждый епископ должен стремиться к улучшению жизни в подчиненных ему монастырях».

2. Мы уже знаем, какую крупную роль монашество играло в Церкви, опиравшейся в своей реформаторской деятельности на клюнизм, искавшей защиты от схизмы в лоне цистерцианцев, избиравшей мона­хов в Папы и слушавшейся увещаний святого Бернарда. Может быть, менее ярка, но не менее, если не более значительна, роль монашества в местных Церквах. Видное место занимает оно в социальной и полити­ческой жизни. Но, может быть, важнее влияние не самого монашества, а выражаемого им аскетического идеала, утвердившего свое господст­во и в Церкви, и в религиозном мировоззрении общества.

В самой Церкви это заметнее всего выразилось в распространении института «уставных каноников». Рано проявилось стремление навязать наследникам апостолов — клирикам апостоль­скую или подобную апостольской жизнь. Поэтому первые же шаги монашества на Западе сопровождались появлением общежитий кли­риков (каноникатов). Распространению их содействовал Евсевий Верчельский; Блаженный Августин жил вместе со своими клириками, создав таким образом общежитие, подобное монашескому, но отлич­ное от него, помимо деталей, соединением монашеско-подобной жиз­ни с известною миссиею — миссией клира. Тогда дальнейшее разви­тие каноникатов приостановилось, и только в VIII веке епископ метцкий Хродеганг вместе со своими современниками страсбургским епископом Геддоном, Мальдавеем Верденским и другими вновь про­тивопоставил жизни клира по канонам общую жизнь клириков по уставу, или то, что в дальнейшем я обозна­чаю термином каноникат.

По уставу, составленному Хродегангом и представляющему перера­ботку бенедиктинского, каноники живут в особом помещении, куда закрыт всякий доступ мирянам и особенно женщинам. Клирики спят в общей спальне, вперемежку старые с молодыми, едят в общем рефектории, подчиняются общей дисциплине, по очереди заведуя хозяйственными нуждами общежития и совершая церковные службы в том соборе, при котором состоит каноникат. Вступая в кано­никат, клирик приносит в дар Церкви свое недвижимое имущество, но при желании сохраняет право пожизненного пользования им: иму­щество же движимое остается в его руках. В его пользу идут и доходы от совершаемых им треб и служб.

Еще в VIII веке капоникаты стали распространяться. Каноникат 817 года сделал их обязательною формою жизни для франкского клира соборных церквей, видоизменив устав Хродеганга. Но, несмот­ря на это, особенного распространения каноникаты не получили, и в значительном количестве держались очень недолго. Лишь вслед за монашеским движением X века наступил черед их расцвета, еще бо­лее уподобившего их монашеству. Латеранский Собор 1059 года пред­писал: «Клирики, в послушании нашему предшественнику (то есть Стефану X; Собор созван при Николае II. — Л. К.),хранящие целому­дрие, должны сообща спать и есть, иметь общие доходы и вести апос­тольскую жизнь». Здесь строже выражен аскетический идеал (и, понятно, что Собор отверг устав Хродеганга) и сильнее подчеркнута близость клира к апостолам.

Латеранский Собор выражал лишь взгляды эпохи, и не столько его постановлением, сколько самостоятельным аскетическим течением были вызваны к жизни возникшие во второй половине XI века и позже каноникаты. Еще ранее (до конца IX века) из сочинений Авгус­тина был скомпилирован устав, так называемый устав Августина. На этом «каноническом» или «божественном» правиле и пытались строить апостольскую жизнь клириков. Прежние уставы не удовлет­воряли. По выражению епископов Латеранского Собора, «они годи­лись для магросов, а не для каноников, подходили только для жизни циклопов». Но движение пошло далее намерений Собора. В 1066 году каноники Камбрэ, за которыми последовали и другие, торжественно принесли три монашеских обета бедности, целомудрия и послушания, обязались исполнять устав Августина и этим положили начало су­ществованию «уставных каноников», названных так в отличие от «мирских каноников», торжест­венных обетов не приносивших.

Устав Августина, по имени которого и принявшие его каноники называются августианцами, предполагает полный отказ от личной собственности. Получаемые каноником доходы и приношения долж­ны быть обращаемы на общую пользу и утаение подарка рассматри­вается как воровство. Каноники получают от своих старших платье, а если кто-нибудь жалуется на то, что ему дали худшее, чем другим, ему следует указать, сколько он теряет из внутренней одежды сердца, препираясь из-за одеяния плоти. Не платьем своим должны обра­щать на себя внимание братья, а своими нравами. Единство канониката достигается не только общностью задач: служением Господу и ближним, и совместною жизнью, но и стремлением к одному и тому же религиозно-нравственному идеалу, выраженному в уставе. В устав должны смотреться братья, как в зеркало, и удерживать в памяти его святые установления еженедельным его чтением. «Более всего, возлюбленные братья, любите Бога, и потом — ближнего». «Вы сошлись в монастырь, чтобы единообразно жить всем вместе в одном доме и иметь единую душу и единое сердце в Господе». Братская лю­бовь друг к другу — закон общежития. Следует увещать друг друга за грехи, но делать это смиренно и сердечно, без ненависти: «Всякий, ненавидящий брата своего, — человекоубийца». Смирение же сле­дует хранить не менее, чем душевную чистоту, любовь и послушание. «Что пользы раздать свое имущество бедным и стать нищим, если бедная душа, презрев богатства, становится еще горделивее, чем бы­ла прежде, обладая ими?»

С конца XI века августианские каноникаты приобретают все большее и большее значение и распространение. Первоначально не заметно определенной и формальной связи между отдельными общежитиями. Наиболее процветающие и приобретшие известность делаются образцами для остальных. Из их среды берутся отдельные каноники для на­саждения такой же формы жизни в других местах. Благодаря этому, мало-помалу образовываются группы каноникатов, объединяемые с основавшим их общежитием обычаем взаимных молитв друг за друга и общею редакцией устава. Такие группы, хотя и лишенные прочной организации, получают наименование конгрегации.

3. Ранее Латеранского Собора 1059 года появились «каноники кон­грегации латеранского Спасители». Но в уставных каноников они превратились лишь после торжественного принесения своих обетов на том же Латеранском Со­боре. Эти каноники явились образцом для многих итальянских и не итальянских клириков, жаждавших апостольской жизни. Еще ранее возникла «конгрегация святого Руфа», основанная четырьмя авиньонскими клириками около местной церкви этого святого. В 30-х годах XII века она обнимала более 30 аббатств и 80 приоратов, рас­пространившись по Франции, Испании и Португалии. Конгрегация святого Руфа дала Церкви двух Пап — Анастасия IV († 1154 г. и Адриана IV( † 1159 г.)

Из французских конгрегации наиболее известна основанная Гильомом из Шампо «конгрегация святого Виктора». Гильом (род. в 1070 г.) приобрел известность своею преподавательскою деятельностью при парижском соборе Богоматери, архидиаконом которою он был. Утомленный борьбою со своим учеником Абеляром, Гильом удалился за стены города, надеясь там найти желанное уединение (1108 г.) Но за ним последовали ученики, и Гильом принялся за обновление полуразвалившегося монастыри святого Виктора, расположенного на правом берегу Сены, недалеко от горы святой Женевьефы. Населив ею своими учениками, превращенными им в уставных каноников, Гильом вместе с этим,не будуч и в состоянии «скрыть светильник под спудом», возобновил и свою преподавательскую деятельность. Новый каноникат стал учебным центром. В нем выросла целая богословская школа, во главе которой после Гильома стояли Гюг и Ришар. Школа святого Виктора стала центром и опорою богословского мистицизма XII века, сливаю­щего традиционное учение с августиновским и платоновским и пре­вращенного в стройную систему Гюгом и особенно Ришаром.

Уставом канониката святого Виктора, основавшего и преобразо­вавшего (прямо или косвенно) целый ряд каноникатов Франции (сре­ди них и святую Женевьеву), протянувшего нити своего влияния в Германию и даже Ирландию, был августинский, который викторинцы развили постановлениями бенедиктинского. Последнее стояло в свя­зи с сильнейшим, чем в других каноникатах, влиянием монашеского идеала. Викторинцев отличает строгость их жизни: обязательность физического труда, запрещение мясной пищи, долгие ночные служ­бы. Во время этих служб во избежание того, чтобы кого-нибудь из ка­ноников не обуял сон, один из них время от времени проходил с кни­гою на голове меж их рядами, а остальные должны были склоняться перед ним. Если кто-нибудь одолеваемый дремотой, не делал этого, книга возлагалась ему на голову и он продолжал обход.

Появились каноники и на Востоке. В 1114 году иерусалимский Па­триарх Арнульф ввел среди клириков Гроба Господня «апостольскую жизнь». Утвержденные в 1122 году Папою Калликстом II, «Братья крестоносны Гроба Господня в Иерусалиме»,или, как кратко их называли, сепулькрипцы, уже в 1144 году обладали в Палестине семью домами. После взятия Иерусалима сарацинами (1187 г.) они переселились в Птолемаиду, а когда и она была потеряна христианами (1291 г.), распространились по Италии, Германии, Франции, Испании и Польше. К первоначальной идее канониката у них присоединились заботы о паломниках в Святой Земле, которым они оказывали гостеприимство, о больных и нищих, для чего сепулькрипцы основывали «госпитали» — термин, в Средние века обозначавший и больницу, и странноприимный дом.

Подобное же сочетание канониката с благотворительными задача­ми мы находим у «госпиталитов Святого Духа». Сын графа Монпелье Гильома VII Ги сплотил около себя группу лиц, вместе с ним готовых посвятить себя уходу за больными, и дал новым каноникам устав, вы­работанный на основе «установлений» ранее возникшего ордена иоаннитов. В 1198 году, когда во Франции дело Ги уже окрепло, Иннокен­тий III утвердил «орден госпиталитов Святого Духа», а в 1204 году передал Ги госпиталь при одной римской церкви, посвященной Деве Марии. Отсюда, как из центра, дома госпиталитов, их появившиеся несколько позднее воспитательные и рабочие заведе­ния, распространились по Италии и другим странам, в которых они встречались с течением, идущим из Монпелье. Рост ордена привел при Папе Гонории Ш к его распаду на две группы: около Сассии — центра для Италии, Англии, Венгрии и частью Германии и около Монпелье — для Франции и других стран. В 1291 году в ордене насчитыва­лось не менее 99 домов, из них 60 — в Италии, 25 — во Франции, 5 в Испании,7 — в Германии.

Каноникаты существенно отличаются от монашества. Их но возникновение и расцвет, несомненно, вызываются распространением и рос­том аскетического настроения и идеалов, лежащих в основе всех мо­настырских движении. Но, создавая каноникаты, аскетическая идея реализовалась в несколько иной среде. У клириков была своя миссия, не могущая быть устраненною идеей спасения собственной души. Клирики были наследниками апостолов и перестать быть ими не могли. Аскетическая идея только яснее выдвигала, что ученик Христов, наследовавший данную Им апостолам власть вязать и разрешать, должен «следовать за Христом» и в своей жизни. Благодаря же той форме, которую приобрело понимание христианства, «следование за Христом» отожествилось с жизнью монаха. Viamonasticaбыла вместе с тем и viaapostolica, потому что и апостолы «следовали за Христом». Пизанский архиепископ Федериго Висконти (XIII век) объяснял, что значит «следовать за Христом»: «Тот следует за Христом, кто не только отказывается от всего и оставляет все (это, читаем мы, делали многие философы, например. Диоген и Сократ), но и, как совершен­ный, подражает Господу в желании своем оставить все. А это самое совершенное. И такого называют апостолом, потому что его Господь повел не только по тропе правды, но и по тропе справедливости, как говорится в псалме XXII». И выражен­ная почтенным архипастырем мысль руководила, как мы видели, всем аскетическим движением.

Каноникаты представляют собою результат слияния идеи монаше­ства с идеею миссии клира. Сфера действия последнего: божественная служба, забота о душе пасомых и необходимое для нее и познания Бога изучение Священного Писания — осталась тою же. Поэтому-то каноникаты так легко и сочетали свою судьбу с развитием богословии, что наблюдается, например, у викторинцев. Монастырь тоже играл определенную социальную роль, и не только в силу фактически сложившихся обстоятельств, но и в силу самой идеи своей. Любовь должна была отзываться на страдании мира, и как бы не удалялся от него монастырь, он не мог и не хотел закрыть свои двери для паломников, его рука не могла оскудеть в даяниях. А чем ближе стоял он к миру, тем сильнее и полнее развивалась эта сторона его деятельности. Аналогизируясь монастырю каноникат не мог оставить в стороне и этой его задачи. Но у клириков было существенное в данной связи преимущество: их пребывание в центре мира и их относительная удобоподвижность. Монастырь должен был ожидать приходящих к нему недужных, бедных и паломников. Каноники, как госпиталиты, могли пойти им навстречу. И поэтому не случайно, что благотвори­тельные и богоугодные заведения XII—XIII веков возникают в большинстве случаев в связи с каноникатами, сочетавшими созерца­тельную и деятельную жизнь, восстановившими забытое родство Марфы и Марии. Иногда даже задача каноников специализируется, как у основанных в конце XII века тринитариев («Орден Святейшей Троицы для освобождения пленных»), у сепулькринок (женская ветвь сепулькринцев), принимающих под свое покровительство найдены­шей и больных детей и так далее У утвержденных в 1216 году и рас­пространившихся по всей Средней Европе бельгийских братьев-крес­тоносцев цель ордена ближе к основным задачам канониката: братья работали над обращением еретико-альбигойцев.

4. Но если трнитарии, госпиталиты, братья-крестоносцы сочетали монашескую жизнь со специальною и иногда весьма ограниченною деятельностью, заставлявшею их забывать о лежащей на них миссии клириков, премонстранцы придали особенное значение именно ей.

Второй сын графа Гериберта (в Вестфалии) Норберт, по распростра­ненному среди знати того времени обычаю, был предназначен к духов­ному знанию. Посвященный в субдиаконы, он получил каноникат свя­того Виктора в Ксантене, но это не помешало ему жить при дворе Ген­риха V. В 1141 году в сопровождении одного только слуги ехал он на ве­селое сборище молодежи, когда внезапно перед ним ударила в землю молния. Испуганная лошадь сбросила Норберта, долго без чувств про­лежавшего на земле. Но удар молнии был для него тем же, чем когда-то для Савла было неожиданное видение. Потрясенный Норберт решился вести жизнь, достойную клирика, и посвятить себя проповеднической деятельности. Приняв сан священника, он темою первой же своей про­поведи в Ксантене избрал суету всего земного — мысль, которая его бо­лее уже не покидала. Но Норберт думал не только о своей личной судьбе и о своей пастве. Он пытался реформировать жизнь окружающе­го клира, в чем и натолкнулся на сопротивление клириков, не остано­вившихся перед жалобою папскому легату на нового проповедника, проповедующего «незваным», носящего монашеское одеяние и не от­казавшегося от собственности, не ставшего монахом. Тогда Норберт оставил Ксантене и свой каноникат, распродал свое имущество и, раздав, по завету Христа, всее вырученное от продажи нищим, оставил себе только сосуды, необходимые для совершения Евхаристии, мула для путешествия и маленькую сумму денег. От самого Папы получил он право проповедовать, где пожелает. Лишенный пристанища странник, сирый и босой, бродил он, проповедуя, с места на место. Двое его спутников умерли, но к «апостолу» скоро присоеди­нились другие, среди них капеллан епископа Камбрэ Гюг.

Между тем отношение к Норберту переменилось, и епископ Лана предложил ему реформировать один ланский каноникат. Однако здесь усилия Норберта не привели ни к чему, и он избрал себе для жизни долину в лесу недалеко от Реймса, на которой стояли развалины оставленной церкви. В этой долине, рассказывает легенда, Нор­берт видел во сне толпу одетых в белые одежды монахов, со свечами, крестами и пением псалмов обходивших в процессии церковь. Норберт счел этот сон за выражение Господней воли и назвал «указанное ему Богом место». Ланские каноники уступили ему развалины церкви, епископ ланский построил маленький монастырь (1122 г.), и вместе с 13 товарищами Норберт начал «каноническую жизнь» по августинскому уставу, кото­рый он дополнил постановлениями, заимствованными им у других ка­ноников, главным образом у викторинцев. Несмотря на строгость жизни молодого, еще неокрепшего общежития, приток в него новых членов все увеличивался. Знатные юноши жаждали «белого одеяния» и с такою ревностью исполняли предписания устава, что нуждались более в узде, чем в шпорах. Но, основав образцовый каноникат, Нор­берт не оставил и своей проповеднической деятельности. Не ограни­чиваясь призывом каноников к лучшей жизни и народа к покаянию, он выступал в Антверпене против популярного еретика-проповедника Танкхельма (1124 г.) и возвращал заблудших овец в лоно Церкви. Вместе с Бернардом Клервоским Норберт деятельно боролся с Абеля­ром и его лжеучениями. Сам святой Бернард поддавался очарованию нового апостола, уста которого казались ему небесным источником и в пророческий дар которого он склонен был верить. Еще сильнее было влияние Норберта на других современников, смело сопоставлявших его с клервоским аббатом «Со времени апостолов, - говорит один из них, — не было более плодоносного апостолата».

В 1126 году избранный магдебургским епископом, Норберт принужден был покинуть Премонтре. Он оставил своих учеников, завешав им блюсти единение, не сходить с дороги послушания, подражать бедности и целомудрию Христа, не вмешиваться в суетные мирские дела и не оставлять монастыря без крайней необходимости: «рыба может жить только в воде». Норберт мог не бояться: его дело находилось в твердых руках его же ученика Гюга, и распространение ордена началось (частью при содействии самого сделавшегося могущественным князем Церкви Норберта) еще при жизни его основателя. В 1126 году у премонстранцев было 9 общежитий, 30 лет спустя после основания ордена – 100, а в 1230 году — более 1000,среди которых многие находились во Франции, Англии, Италии (Тоди), на Пиренейском полуострове ив Венгрии.

В 1136—1145 годах появились три премонстранских общежития в Святой Земле. Организация ордена напоминала цистерцианскую. За исключением Премонтре и двух других общежитий все остальные группировались в подчиненные циркаторам «циркарии». Во главе ор­дена стояли его «первый отец» — аббат Премонтре, вместе с тремя другими «отцами ордена» визитировавший все дома его. Высшую власть с аббатом и «отцами» разделял общий Собор. Так же как у цистерцианцев, у премонстранцев существовало деление на конвер­зов и собственно премонстранцев, в свою очередь делившихся на свя­щенников и клириков.

Вполне уподобляясь монашескому ордену, премонстранцы не за­были своей миссии и идеалов Норберта. Их усилия прежде всего были направлены на насаждение и реформу канонической жизни, на ре­форму белого духовенства вообще. Но наряду с этим стояла и пас­тырская деятельность — энергичное осуществление миссии клира и оживленная проповедническая деятельность, имеющая в виду уже не только клир, а и мирян. Премонстранцы более других каноников соот­ветствовали видам и намерениям стремившейся к воздействию на мир Церкви, как каноники вообще были пригоднее и удобнее для этой це­ли, чем монахи. И не только желанием поднять и удержать на долж­ной высоте «каноников Августина» руководила Церковь, объединяя их, предписывая всем копгрегациям общие годовые Соборы, а и хо­рошо понятыми своими основными задачами. Консолидация мона­шества и торжество каноникатов в среде белого духовенства казались руководящим кругам Церкви завершением ее здания. Церковь распо­лагала теперь и людьми, ведущими совершенный образ жизни, и мо­гучими орудиями воздействия на мир, направляемыми твердою рукою Папства. Она могла спокойно и уверенно запретить на Латерапском Соборе 1215 года создание новых орденов: старых было достаточно и ими, думалось, аскетический идеал был выражен во всех возможных своих индивидуализациях. Произнося это запрещение, Церковь руко­водилась совершенно определенными опасениями, зловещими при­знаками религиозного разногласия, но она не видела его причин, стоя­щих в ближайшей связи с расцветом монастырской жизни в ХII веке.